На секунду я онемела. Напомнить вконец обнаглевшемупапашке, что первую роль он получил – абсолютно случайно, так сказать! – вмоем сериале? Если бы не, как выразился Ленинид, «низкосортные дюдики»,сколачивать ему шкафы и буфеты до гробовой доски! Пока я давилась невысказаннымнегодованием, папашка докончил выступление:

– Сделай одолжение, подбери платье.Белое!

– Розовое, – пискнула Нинок, –белое одену я. Подружкам положено цветное.

– Умница! – пришел в восторгпапашка. – Действительно! Вилка, немедленно беги за вечерним нарядом цветаюной зари.

Я заморгала. «Вечерний наряд цвета юной зари»– это явно цитата из очередной роли. И тут до меня, как до жирафа, началдоходить смысл сказанного.

– Минуточку! А зачем вы собираетесь идтив ЗАГС, да еще в белом платье и в компании подружек?

Нинок захихикала, а папенька начал издаватьзвуки, которые могли бы получиться у лошади, пожелай она похрюкать.Представляете кобылу, которая издает вопли довольного поросенка? Тогда вампонятно, на кого походил сейчас Ленинид.

– Дура же ты, Вилка, – наконец сумелпроизнести папашка. – Свадьба у нас!

– У кого? – тупо спросила я,оглядывая его спутницу.

– У кота с барбосом! – рявкнулЛенинид. – Проснись, доча! Папа женится! Где радость? Чего надулась?

– На ком? – продолжила я расспросы.

– Ох и тяжело с тобой… – покачал головойпапашка. – Вроде молодая, а мозг уже того, погиб… Ладно, объясняю с самогоначала. Доча, это Ниночка. Моя жена. Будущая.

– И давно вы знакомы? – неуспокаивалась я.

– Уж не один месяц, – сообщилаНиночка и зарделась.

– Значит, бегом платье заказывать! –потер руки Ленинид. – Мы только что заявление подали, в ближайшее времяпод венец.

– Раньше людям полагался месяц напомолвку… – растерянно пробормотала я, тщетно пытаясь изобразить на своем лицебурную радость.

– И сейчас так, – закивал Ленинид.

– Тогда зачем торопиться? За тридцатьдней успею продумать костюм подружки.

– Ты не поняла? – насупилсяпапашка. – Свадьба-то уже на носу.

– Быстро хорошо лишь блох ловить, –ляпнула я.

– Ребеночек должен родиться в законномбраке, – тихо-тихо сказала Ниночка и опустила наивно большие глаза в пол.

– Она беременная! – ахнула я.

– Разве не видно? – изумилсяпапенька. – Вон живот какой!

– А я думала… – начала я и осеклась.

Ниночка подняла взор.

– Посчитали меня уродской толстухой? Ну,спасибо!

– Нет, конечно, – принялась яисправлять свою ошибку, – просто… решила… предположила… посчитала…

– Что у меня водянка? – склониланабок голову Ниночка.

– Право… нет… э… что вы… э… слегка…нездоровы… и…

– Что у меня слоновья болезнь? – сотчаянием в голосе поинтересовалась Ниночка.

– Нет! – рявкнула я. – Не моглаи заподозрить, что Ленинид надумает обзавестись ребенком, потому как… э… э…

– Страдает импотенцией? –предположила Ниночка.

Я тяжело вздохнула. Похоже, с новой маменькоймне будет трудно найти общий язык.

– Мы так и будем стоять в дверях? –нежно пропела Ниночка. – Я очень устала и хочу пить.

И тут – в который уж раз за сегодняшнийдень! – ожил звонок.

– Дзынь, дзынь…

Я радостно рванулась к двери. Слава богу,кто-то пришел! Главное сейчас – разбавить нашу родственную группу постороннимилюдьми, может, тогда не случится громкого скандала, который уже готоввзорваться, словно бутылка с водой, куда хулиганистые дети запихнули карбид.

– Здравствуйте, здравствуйте, –щебетала я, распахивая створку, – очень рада…

На крыльце оказалось пусто. Я удивилась: а гделюди? И почему звонок безостановочно тренькает? Как такое может быть? Я жевеликолепно вижу, что никто не нажимает на пупочку…

– Ты уверен, что ей можно разрешить житьбез постоянного присмотра? – с легкой тревогой спросила Ниночка.

– Она не опасная, – ответилпапенька, – заклинивает ее иногда, это уж есть, писатели они ваще все слевой резьбой. Эй, Вилка, ты почему телефон не берешь?

Я оторвалась от созерцания пустых ступенек.

– Телефон?

– Ну да, – кивнул папенька. –Ишь разрывается!

– Телефон! – осенило меня. –Это не дверь!

– В принципе, правильно, – с явнойжалостью в голосе закивала будущая мачеха. – Нельзя не согласиться сданным высказыванием: телефон – это не дверь. Аппарат с кнопочками и трубкойпредназначен для разговора людей, находящихся на значительном удалении друг отдруга. Боюсь сейчас поразить вас шокирующей информацией, но с его помощью легкопообщаться даже с человеком, который живет в Америке…

Я схватила трубку, лежащую на комоде.

– Алло.

В ухо полетели рыдания:

– Она… он… вернулся… Роберто… папа… мама…

– Милка! Это ты?

– Я, – неожиданно четко ответилаподруга.

– Что случилось?

– Он вернулся.

– Кто?

– Роберто-о-о… – закричалаподруга. – Стоит на пороге… с топором, всех убивает, стреляет… А-а-а-а!

Крик захлебнулся, из трубки тревожно занылигудки. Я схватила ключи от джипа и ринулась к навесу, под которым стояламашина.

– Доча, куда полетела? – всполошилсяЛенинид.

– Скоро вернусь! – выпалила я набегу. – Устраивайтесь спокойно!

Дверь в особняк Каркиных открыла горничнаяЛариса.

– Ой, Вилка, – зашептала она, –тут такое…

– Какое? – тихо спросила я.

Оглядываясь и вздрагивая, домработницавывалила ворох новостей.

В момент происшествия Ларисы не было вособняке – она ездила в магазин, вернулась уже после случившегося, новосстановить события сумела.