Захарий Бенедикт сидел на раскладном полотняном стуле снадписью «РЕЖИССЕР» на спинке и делал пометки в сценарии. Быки, о которых шларечь, находились в небольшом временном загоне, сооруженном рядом с огромнымприземистым зданием, изображающим дом владельца ранчо. Вообще это шикарноепоместье, находящееся в сорока милях от Далласа, с его дорогими конюшнями,подъездной аллеей, на которой могли спокойно разъехаться три машины, и полями,испещренными нефтяными скважинами, было арендовано у одного техасского миллиардерадля съемок фильма под названием «Судьба». Фильму прочили большой успех, аЗахарию Бенедикту — очередного «Оскара». Точнее, даже двух — «За лучшую мужскуюроль»и «За режиссуру». Если, конечно, ему удастся завершить эту проклятуюкартину, над которой с самого первого дня тяготел злой рок.

На сегодняшний день все складывалось настолько плохо, что,казалось, хуже уже быть не может. Первоначальная смета фильма составляла 45миллионов долларов, и его предполагалось снять за четыре месяца. Теперь они ужепревысили смету на семь миллионов, и скоро пойдет шестой месяц с момента началасъемок. Но ведь никто не мог предвидеть такого безумного количества накладок инесчастных случаев, которые буквально преследовали съемочную группу И вотнаконец наступил долгожданный момент. После долгих месяцев отсрочек и бедствийоставалось снять только две сцены. Но вместо долгожданного облегчения Закиспытывал лишь глухую злость, которая становилась тем сильнее, чем больше ондумал об изменениях, которые необходимо было внести в сценарий По правую рукуот него возились операторы в поисках лучшей точки для съемки панорамыкроваво-красного заката со смутными очертаниями Далласа на горизонте. Сквозьоткрытую дверь конюшни Зак видел, как рабочие заканчивали монтировать декорации.Среди разбросанного сена сновали осветители со своими приборами. Два каскадераподгоняли к дверям конюшни машины с надписями «Техасский дорожный патруль»,которые понадобятся завтра в сцене погони. По периметру лужайки, под сеньюдубов большим полукругом располагались трейлеры актеров основного состава. Вовсех были опущены жалюзи и на полную мощность работали кондиционеры, борясь сбезжалостной июльской жарой Измученные официанты обносили прохладительныминапитками изнывающих от жары членов съемочной группы.

Но и съемочная группа, и актеры были закаленнымипрофессионалами, привычными к многочасовому ожиданию при любой погоде радинескольких минут съемки. Обычно, несмотря на все трудности, на съемочнойплощадке царила веселая атмосфера, становившаяся особенно оживленной наканунепоследнего съемочного дня. При любых других обстоятельствах, люди, которыесейчас слонялись вокруг трейлеров, были бы рядом с ним, весело подшучивая надвсеми испытаниями, через которые они вместе прошли, и живо обсуждая вечеринку,предстоящую по поводу окончания съемок Но после того, что произошло вчеравечером, никто не разговаривал с ним без крайней необходимости и никто неожидал прощальной вечеринки.

Сегодня все тридцать восемь членов съемочной группы обходилиего стороной и со страхом ожидали окончания съемок Эта общая напряженностьнеизбежно сказывалась на качестве работы. Те, что по своему положению должныбыли руководить, давали указания раздраженно и нетерпеливо. А те, кто долженбыл их распоряжения выполнять, делали это с, пожалуй, излишним рвением и крайненеаккуратно, как люди, торопящиеся поскорее завершить какое-то неприятное дело.

Зак физически ощущал эмоции, исходящие от окружающих людей,— сочувствие друзей, злорадство врагов либо друзей жены; и, наконец, равнодушноелюбопытство тех, кому и он, и она были абсолютно безразличны.

С запозданием сообразив, что никто не слышал егораспоряжения убрать животных, Зак оглянулся в поисках помощника режиссера. Тотстоял посередине лужайки и, запрокинув голову, наблюдал за взлетом вертолета,направляющегося в Даллас. Там находилась лаборатория, куда они ежедневноотправляли для обработки отснятый за день материал. Поднятый лопастями горячийветер принес с собой песок и все усиливающийся запах свежего коровьего навоза.

— Томми! — раздраженно окликнул своего помощника Зак.

Томми Ньютон отвлекся от вертолета и направился к режиссеру,на ходу счищая грязь с брюк. Помощник режиссера был невзрачнымтридцатипятилетним, уже начинающим лысеть мужчиной с невыразительными светло-каримиглазами, спрятанными за очками в тонкой металлической оправе. Однако этавнешность прилежного клерка была обманчива. За ней скрывались исключительноечувство юмора и неуемная энергия. Но сегодня даже в голосе Томми чувствоваласьнапряженность. Приготовив блокнот для записей, он спросил:

— Ты меня звал?

Даже не удосужившись поднять голову, Зак коротко и резкоприказал:

— Пускай кто-нибудь уведет этих проклятых быков туда, гдеони не будут так вонять.

— Хорошо, Зак, обязательно. — С этими словами Томми поднеско рту переговорное устройство и вызвал Дуга Ферлоу, руководившего монтировкойдекорации.

— Да? — отозвался тот. . — Скажи рабочим, которые заняты взагоне, чтобы они перегнали быков на южное пастбище.

— Но я думал, что они нужны Заку для следующего эпизода.

— Он передумал.

— Хорошо, сейчас распоряжусь. Томми, спроси у Зака, начинатьли нам разбирать декорации в доме или отложить на потом.

Томми заколебался, глядя на Зака, но все же решил повторитьвопрос.

— Пусть вообще не трогают их, — рявкнул Зак, — по крайнеймере до тех пор, пока я не посмотрю отснятый материал. Если его придетсяпереснимать, то я не хочу угробить несколько часов на повторную установкудекораций.

Передав ответ Зака Дугу Ферлоу, Томми повернулся, чтобыуйти, но остановился и, немного поколебавшись, произнес:

— Зак, я понимаю, что, может быть, сейчас не время об этомговорить, но мне просто может не представиться другой возможности.

Зак попытался изобразить вежливый интерес, и Томми,запинаясь, продолжал:

— За эту картину ты заслуживаешь как минимум двух «Оскаров».Ты не только замечательно сыграл сам, но даже сумел добиться того же от Рейчели Тони. Некоторые эпизоды просто гениальны. И это не преувеличение.

Но Томми не учел, что даже простого упоминания имени жены,особенно в сочетании с именем Тони Остина, было достаточно для того, чтобы Закутратил остатки самообладания. Сжимая в руке сценарий, он резко поднялся состула и, из последних сил сдерживая бушевавшую в нем ярость, заговорил сухим,деловым тоном:

— Мы еще успеем снять одну сцену до того, как стемнеет.Когда в конюшне будет все готово, объявишь обеденный перерыв и предупредишьменя. Я хочу сам осмотреть готовые декорации. А пока пойду выпью чего-нибудьхолодного в уединенном месте, где можно будет хоть ненадолго сосредоточиться. —Кивнув в сторону небольшой дубовой рощи, он добавил: