Менты напористо, как-то напоказ двинулись в сторону пары жуликов. Саше даже показалось, что они специально не торопятся, чтобы у подозреваемых было время оценить ситуацию и сделать «правильные выводы». Интуиция ее не обманула. В сложном мире противоправных нарушений существовали свои законы. Сашиных показаний и даже опознания было недостаточно, чтобы заставить жуликов сознаться в преступных намерениях. Было необходимо обратить их в бегство, хотя бы для того, чтобы появился мотив для преследования, а далее — проверка документов, допрос и прочая длинная цепочка действий. А уж для того, чтоб прищучить мелких мошенников, требовалась долгая кропотливая работа, на которую добровольные Сашины помощники подписались благодаря человеческому порыву и невзирая на собственный отрицательный опыт.

Но на этот раз фортуна одарила ментов скупой улыбкой. Щуплый и каменноголовый оказались новичками, засуетились, а мгновение спустя уже бежали в разные стороны, распихивая локтями вокзальную толпу. Старуха досадливо мотнула головой и сплюнула. Старая опытная мошенница понимала, что, будь у стражей порядка достаточные основания для ареста, разыгрывать спектакль под названием «убегай, а то поймаю» не понадобилось бы. Женщина накинула на голову платок и слилась с толпой. Саша до рези в глазах вглядывалась в толпу, но грузной старухи и след простыл.

Между тем погоня развивалась своим чередом. Казалось, что преследователи сознательно выбирали себе наиболее подходящую жертву. Невысокий сержант, ухарски взвизгнув, побежал за плюгавым, а массивный Леха рванул за здоровяком. Старенький мальчик, или старичок, сохранивший юношеское тело, бежал медленно, на слабых, повернутых коленками внутрь ногах. Сержант Серега легко догнал его и тычком в спину уложил на асфальт. Жулик падал мягко, размахивая вялыми руками, словно раскручивая рулон туалетной бумаги. Серега сноровисто закрутил ему за спину руку и присел рядом. Бледный морщинистый юноша бессильно и одновременно озлобленно забился под ментовскими руками, а затем и вовсе впился зубами в удерживающую его руку. Он повернул бледную, с темными расширенными зрачками физиономию к Сереге и прошипел:

— Права не имеете бросаться на невинных прохожих, товарищ милиционер!

— Гусь свинье не товарищ, — козырнул сержант знанием репертуара Глеба Жеглова, оглядел покусанное место с таким видом, словно его укусил не человек, а бродячая собака, — а если не виноват, почему убегал?

— Рефлекс у меня на вас, на ментов, — подкованно возразил плюгавый, вытер щеку об асфальт и скорчил обиженную гримаску.

Саша отвлеклась. Суматоха с поимкой плюгавого взбудоражила толпу. Вокруг лежащего тела образовалось завихрение, а вскоре в пустое пространство вокруг него втиснулась мощная запыхавшаяся фигура в милицейской форме. Леха был один, каменноголовый старухин подручный оказался хорошим бегуном, к тому же весьма сообразительным. Он стремительно бросился по направлению к ближайшему выходу с территории вокзала, выбежал на Невский и затерялся в уличной толпе.

— Старухи не видать, — тревожно проговорила Саша.

— Не ссы, — куртуазно произнес Леха, — найдем!

Он бросил взгляд на напарника, удостоверился, что все в порядке, круто развернулся и пошел куда-то в сторону привокзальных павильонов. Саша последовала за ним, стараясь держаться как можно ближе. Людские волны разбивались о широкие Лехины плечи, обтекали и снова смыкались у них за спиной. Солнце пекло все сильнее, вытапливая из вокзального асфальта следы нечистот. Запахло потом, растаявшим мороженым и еще чем-то отвратительно кислым.

В небольшом буфете с высокими прямоугольными столами, обитыми по краям металлическими рейками, почти никого не было. Среди ранних посетителей выделялся грязный, высохший как мумия бомж в черном пальто, коротких, обнажавших голые ноги брюках и крепких лыжных ботинках. Он подошел к кассе, высыпал на блюдечко мелочь и неожиданно интеллигентным голосом произнес:

— Маленький двойной без сахара, — мягко улыбнулся помятым лицом и добавил: — Пожалуйста.

Надменная буфетчица брезгливо пересчитала монеты, двигая их по блюдцу наманикюренным пальцем, и высыпала в карман фартука. Получив заказ, бродяга отошел к крайнему столику, придерживая пластиковый стакан с дымящимся напитком небрежным, почти аристократическим жестом. Буфетчица вспыхнула и визгливо крикнула ему вслед:

— Не здесь!

Бомж с сожалением оглядел облюбованный угол и вышел на улицу. Не утруждаясь долгими поисками, он устроился на бетонной плите и приступил к священнодействию. Мужчина закрыл глаза и отпил крошечный глоток, застыл, словно прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Проглотил. Медленная торжествующая улыбка прокатилась по измызганному бытом лицу. Когда он глотал, костлявый кадык совершал судорожное движение по заросшей грязной щетиной дряблой шее. С последним глотком бомж открыл глаза. Всего несколько мгновений назад глаза эти были слезящимися, мутными, а теперь излучали покой и достоинство. Если и существовало на земле абсолютное блаженство, то сейчас оно принадлежало единственному, может быть, самому неподходящему для этого человеку. Мгновение. Секунду спустя его взгляд снова остекленел, нижняя губа отвисла, бомж сгорбился и заковылял к оставленной кем-то пивной бутылке.

— Ветрова! — Голос милиционера Лехи вывел Сашу из созерцательной задумчивости. — Исчезла твоя «знакомая». — Он пожевал губами и, глядя в сторону, буркнул: — Что делать будем?

Саша внимательно поглядела на смущенную фигуру здоровяка, на его лоб, покрытый капельками пота, широкую грудь. Зло не было наказано, и сильные Лехины руки уныло висели вдоль плотного туловища. Саше вдруг стало легко, страх перед столкновением с неизвестностью уступил жаркому желанию перемен. Необъяснимый город подарил только что прибывшей Саше возможность ответом на один-единственный вопрос задать цепь дальнейших событий. В этот миг только в ее воле было продолжить гонку с преследованием или отпустить всех с миром. Она находилась в чудесной точке «О», с которой рождается новая вселенная или не рождается ничего. Девушка помедлила. Где-то в пустоте прищелкнула пальцами капризная девочка Фортуна. Наказание чужих деяний вдруг показалось Саше ничтожно мелким и ненужным по сравнению с ее собственными надеждами и чаяниями. Ее мир находился за порогом Московского вокзала вместе с его коренными обитателями: бомжами, мошенниками и… милиционерами.

— Мне надо идти.

Здоровяк так энергично потер переносицу, словно там находился переключатель программ:

— Отдыхать приехала или в гости?

— Поступать хочу, — неожиданно для себя разоткровенничалась Саша.

— Вона как! — одобрительно хмыкнул Леха, откашлялся и преувеличенно бодрым голосом произнес: — Ну, давай, держи хвост трубой! — Усмехнулся и, чуть оправдываясь, добавил: — Жулья много всякого… в славном городе… Питере. Не зевай!

— Я поняла, — улыбнулась Саша и не оглядываясь пошла к выходу.

Как часто решимость водой утекает сквозь неплотно сомкнутые ладони. Всего два дня назад Саша была полна уверенности, а теперь ноги будто сами собой несли ее мимо цели. Вот уже который час она кружила вокруг красно-белого здания университета, все больше от него удаляясь. На этот раз Саша приблизилась к высокомерным сфинксам, смотрящим друг на друга пустыми глазами. Постояла, глядя на Неву и держась за голову облупленного золотого грифона. Прошлепала по мосту Лейтенанта Шмидта вдоль перил с жадно глядящими на воду зелеными русалками. Прошла сквозь строй невысоких особнячков на набережной. Разных, как лица со старинных гравюр, но все же чем-то неуловимо похожих. Они стояли, сцепившись плечами, напоминая нарядных гостей, столпившихся в ожидании выхода его величества. А вот и он, главный человек этого города. Великий Петр в облике Медного всадника одной железной рукой поднял коня на дыбы, а другой… указывал на здание, от которого только что убежала Саша. Красный флигель университета. В каждом здании, сквере или предмете Саша пыталась найти ответ. Не находя уверенности внутри, она повсюду искала подсказки. Скрытые тайные знаки, предвещающие судьбу. Невидимую ниточку, держась за которую можно было бы выбраться из запутанного лабиринта неясных ощущений.