Он прикрыл веки и устало откинулся на спинку стула, будто не было ничего милее сердцу, чем данное действие.

- Семь сотен лет… - сказал тихо и усмехнулся. – Я мечтал сделать это семь сотен лет.

Сердце глухо стучало в груди, будто отсчитывая последние удары. Меня просто колотило от понимания, что этот мужчина, он ведь не просто кто-то там далёкий и не страшный. Не учебное пособие, которое можно поцеловать или погладить. А вполне себе живое, тёплое существо, которое когда-то сам Артахаз Вауд считал врагом.

И самое страшное, что он сказал, что мечтал семь сотен лет, а значит пребывал в сознании, но был заперт в собственном теле. То есть, он прекрасно видел и понимал, что происходит вокруг него. Семь сотен лет сходил с ума!

Я смотрела на красивое умиротворённое лицо мужчины и медленно осознавала весь ужас ситуации. Я. ВЕРНУЛА. ОГРОМНУЮ. ПРОБЛЕМУ. Я, раздери меня громом, оживила врага, который сейчас наслаждается этим моментом.

Моё застывшее от ужаса тело, не могло даже пошевелится. Губы не дрогли в попытке закричать, хотя по идее я должна бы орать во весь голос, чтобы меня услышал господин Тервик… но я стояла, словно громом поражённая. Смотрела на длинные серые ресницы и задавалась неуместными вопросами, что он думает о том, что происходило в этом помещении до этого события, и… Твою мать! В голове тут же промчалась единственно-верная мысль, что нужно прочесть первый вариант заклинания.

- Tenno un in te goverra… - эллариец распахивает веки и смотрит прямо на мои губы, очевидно даже не пытаясь остановить. - …ai isto. Maaldi vi porteo cozvo dena nu tava otto.

Выпрямляется, склоняясь ближе к моему лицу и улыбается так, будто знает все тайны мира, что отражаются в блеске его холодного взгляда. Как только я произношу его имя, он неожиданно хватает меня за ворот платья и дёргает на себя, а в следующую секунду, я чувствую его губы на своих… И это совершенно точно не поцелуй, потому что из меня вытягивали нечто очень важное. Нечто настолько важное, что я начинаю извиваться, как дикая кошка. Пускаю в ход руки, ногти, ноги, но он, словно высеченный из камня, лишь усмехается в мои губы, даже не пытаясь прикладывать усилий или как-то оборонятся.

В жилах забурлила кровь, а в глазах потемнело. Казалось, мир передо мной кренится набок, вызывая безотчётный ужас, расплывающийся в груди. Крик тонет на чужих губах, пока ногти счёсывают кожу на затылке элларийца в кровь. Он меня убивает! И я вся тону в этом понимании, как муха в жидком меду, пока медленно пустеет моё нутро, из которого высасывают краски мира.

И, когда мой кораблик сознания едва остаётся на плаву, неожиданно что-то меняется. Его губы шевельнулись, а после и вовсе медленно обхватили мою нижнюю губу, чтобы слегка прикусить её острыми зубами, но тут же слизать легкую боль языком, а мгновением позже я почувствовала, как его правая рука ложится на мою попу и сжимает её. Дёрнулась в ответ, но Айсэттар лишь крепче сжал, а затем пустил в ход левую руку, скользнувшую к моей груди. Сдавил больно, когда я забилась в его объятиях и лишь хмыкнул, едва мне удалось прохрипеть «нет» в его губы.

Сердце толкается в груди, пытаясь выбраться наружу и подгоняя кровь, что стучит в ушах басом ударных. Задним умом я понимала, что моё сопротивление бесполезно, но никак не могла расслабится. Передо мной не Тавьен с угрозами, обещающий расправится со всеми, кто мне близок. Передо мной кто-то гораздо страшнее, и он не угрожает, он просто делает, что ему вздумается, именно поэтому я не подавляю в себе сопротивление.

В какой-то миг Айсэттар выпустил меня из рук, позволяя отскочить на существенное расстояние. Он поднялся и сделал шаг ко мне, со странным блеском в серых глазах отмечая, что я, вторя ему, делаю шаг назад.

- Не подходи! – шиплю я, переступая с ноги на ногу. – Серьёзно, лучше не подходи ко мне.

Кривая усмешка скользнула по идеальным губам, что миг назад терзали мои собственные губы.

- А то, что? – голос спокойный, бархатный, с нотками какой-то затаённой нежности. – Снова попробуешь прочесть заклинание?

- Прочту! – угрожаю я, отчаянно понимая, что это не сработает. Он просто не позволит мне сделать это вновь.

Улыбается в ответ немного хищно, словно знает что-то, чем наслаждается в одиночку.

- Ты уже прочла, моя радость, чем несказанно меня порадовала, - и он делает ещё шаг, который я вновь повторяю с точностью до наоборот. Его взгляд вспыхивает, будто туда попал солнечный зайчик и отразился в блеске холодных глаз, на миг придавая ему тепла.

- Не подходи ко мне! – рычу я, как загнанный в ловушку зверь, собирающийся разодрать когтями и зубами любого, кто приблизится.

Но это не останавливает элларийца. Я вижу по взгляду, что он смеётся, когда делает следующий шаг, а я, повторив, упираюсь спиной в стену и замираю на миг от испуга. В голову неожиданно приходит мысль, что нужно кричать во всю мощь своих легких, но как только я открываю рот, на нас будто обрушивается полог, который на миг глушит меня звуком абсолютной тишины.

- Так громко, как только сможешь, - улыбается этот монстр, будто читая мысли и делает ещё шаг.

А затем ещё один… и ещё. И я понимаю какой он высокий, потому что приходится задирать голову, когда смотрю в его острый, как лезвие опасной бритвы взгляд. Сердце стучит где-то в горле, а само горло нещадно саднит, будто кто-то сунул в него огромный металлический шар, не позволяющий даже дышать. Мне страшно до дрожи в коленях, потому что это не Тавьен, который максимум побьёт, помнёт и унизит. Я не знаю, чего хочет эллариец, и вздрагиваю, когда костяшки его длинных белых пальцев касаются моей щеки, а взгляд перемещается на раскрытые глубоким дыханием губы.

Насмешка из его взгляда пропала, но там появилось нечто более глубокое и жадное.

- Когда ты поцеловала меня впервые тебе понравилось, - говорит он тихо. – Что изменилось теперь?

- Вы живой, - отвечаю я, едва шевеля губами, будто кто-то их заморозил.

- Я не был мертвым, - усмехается в ответ. – И ты прекрасно об этом знала.

Ответить, что и живым он не был, я не успела. Большой палец его руки смял мои губы, останавливая дальнейший поток слов и рождая во мне странное чувство, будто я падаю в пропасть, как в нечто неизбежное. Он раскрывает ладонь и ведёт ею от подбородка до быстро вздымающейся груди. Внимательно следит за тем, что делает, а затем довольно прищуривается, дергая уголками губ в намёке на улыбку.

- Превосходно.

Я хочу задать вопрос, но он склоняется и до боли жадно впивается в мои губы, принимаясь их терзать. Сильно прижимает к стене своим телом, будто пришпиливает бабочку и выдыхает в мой рот так резко, что горло начинает царапать странным морозным вкусом, от которого по венам течёт жидкий лёд, а нутро наполняется иголками. И всё это за долю секунды, после которой все ощущения исчезают, оставляя за собой только шлейф прохлады и сладости морозного поцелуя.