Довольно долго Мариэлла стояла в холле, прислушиваясь ксмеху ребенка, улыбаясь, а потом, как будто какие-то невидимые духи увлекли ее,и она медленно прокралась по мраморным ступеням на третий этаж. Каблуки ее элегантныхзамшевых туфель громко застучали, когда она направилась к сыну. Подойдя кзакрытой двери детской, она услышала, как он хохочет. Надо бы постучаться, оназнала, что мисс Гриффин будет недовольна, если войти неожиданно, но ейнравились сюрпризы, поэтому она осторожно нажала на латунную ручку, и дверьмедленно открылась. Малыш тут же обернулся, она увидела его золотые кудри игромадные голубые глаза. Узнав ее, мальчик расплылся в улыбке.

— Мамочка! — Он прямо полетел к ней в объятия, аона уже отвечала на его улыбку такой же счастливой улыбкой. Она подняла его иприжала к себе, а он уткнулся в ее шею и засопел. — От тебя хорошо пахнет!

Он всегда замечал ее духи. К тому же он всегда обращалвнимание на то, как она выглядит, и она любила быть красивой в его глазах. Всеостальные женщины, которых он знал, были так некрасивы, за исключениемБригитты, папиной секретарши, которая однажды пришла к ним в гости и подарилаему немецкие книжки и немецкие конфеты. Эта Бригитта говорила, что в Германиивсе самое лучшее, но мисс Гриффин потом сказала, что это не правда. МиссГриффин говорит, что на самом деле все самое лучшее в Англии.

— Как поживаете, мой прекрасный принц? — спросилаМариэлла, поцеловала его и опустила на пол. Гувернантка глядела на нее снеодобрением.

— Очень удачно, что вы зашли, миссис Паттерсон. Мы какраз собирались пить чай.

По правде говоря, Мариэлла считала, что Тедди не стоит питьчай, но для мисс Гриффин чай был священным ритуалом, и после некоторыхколебаний Малкольм дал традиционному чаепитию свое верховное одобрение.Мариэлла же осталась при своем мнении, что молоко с печеньем полезнее, да иТедди больше любил молоко.

— Добрый вечер, няня, — неуверенно улыбнуласьМариэлла. Она никогда не знала, как эта женщина примет ее, поэтому всегда испытываланеловкость в ее присутствии. Столько лет спустя невозможно было что-либодоказать Малкольму, и временами Мариэлле казалось, что мисс Гриффин останется вдоме навсегда. К тому же Тедди всего четыре года, и невозможно сказать, что онне нуждается в няне.

Горничная, заносчивая ирландка по имени Эдит, подала чай натри персоны. Мариэлла никогда не любила ее, но ее наняла домоправительница, иее обожала мисс Гриффин. С шофером Эдит тоже была в дружбе. У нее крашеныерыжие волосы, развязные манеры, но белье Тедди и мисс Гриффин в образцовомпорядке. Она всегда с интересом следила за гардеробом Мариэллы.

— Ну, и что ты сегодня делал? — спросила Мариэллау Тедди с заговорщицким видом. Он очень серьезно посмотрел на нее и ответил:

— Играл. С Александром Уилсоном. У него естьпоезд, — сообщил он самую главную новость, после чего стал подробнорассказывать, как устроена железная дорога, как нужно устанавливать мосты,деревни, вокзалы, почему поезд ездит и как бы ему хотелось получить такой поезднадень рождения. Странный месяц декабрь, столько счастья он принес Мариэлле истолько горя…

— Может быть, Санта-Клаус и принесет тебе поезд.

Сама-то она знала, что одну из комнат нижнего этажа ужеотвели под железную дорогу, для которой Малкольм купил все необходимые атрибуты,а рабочие уже собрали ее там и установили декорации деревень и вокзалов, все вточности, как Тедди видел в этот день в доме Уилсонов.

— Я буду ждать. — Он посмотрел на нее задумчиво, апотом опять заулыбался и придвинулся чуть-чуть ближе. Он любил сидеть вот так,совсем рядом с ней, вдыхать запах ее духов, чувствовать у себя на щеке еешелковые волосы, и тогда она принималась целовать его, совсем как тогда, когдаувидела его в первый раз. Из всех людей, кого он знает, мама — самаязамечательная, он любит ее больше всех на свете…даже больше, чем железнуюдорогу…

— А ты сделала что-нибудь хорошее? — Он всегда таксерьезно спрашивал, как будто ему действительно было до этого дело. Малкольма иБригитту он с таким же видом спрашивал, как дела на работе, и Малкольм всегдаулыбался. А еще он всегда говорил, что Бригитта очень красивая, почти такая жекрасивая, как его мамочка, и девушке из Берлина это было приятно. Она вообщесчитала Тедди очаровательным малышом, и Мариэлла иногда разрешала ей сходить с нимв зоопарк, а один раз Бригитта показывала ему Эмпайр-стейт-билдинг[3].Эта экскурсия привела Тедди в полный восторг. Вернувшись в тот день домой, онсказал даже, что любит Бригитту.

— Я сегодня ходила в церковь, — тихо ответилаМариэлла. Мисс Гриффин неотступно смотрела на нее. Тедди удивился, потому чтообычно его тоже брали в церковь, а сегодня не взяли.

— А сегодня что, воскресенье?

— Нет, — улыбнулась она и подумала, будет ли онакогда-нибудь в состоянии рассказать ему правду. Ей казалось, что пройдут годы,и она сможет наконец поговорить с ним откровенно. Может быть, потому что он —мужчина. Но она только добавила:

— Но я все равно решила зайти в собор.

— Там хорошо?

Она кивнула. Там и вправду было хорошо… и грустно… Онаувидела Чарльза, которого не видела много долгих лет. У нее не хватило духасказать Чарльзу про Тедди. Это было бы несправедливо. Чарльз воевал с фашистамив Испании, рисковал жизнью, возможно даже, искал смерти, как искала когда-тоона. Но теперь у нее был прелестный ребенок, луч надежды и света в ее пустойжизни. И сегодня, в этот особенный день, она не решилась рассказать Чарльзу,что у нее теперь есть ребенок. Она смогла сказать ему только про Малкольма. Иона знала, что не будет ему звонить. Это невозможно… это безумие… Он остался вдругой жизни…

— Я сходила в собор Святого Патрика. Знаешь, такаябольшая церковь, очень большая. Мы там уже были на Пасху.

Он серьезно кивнул.

— Я помню. А еще пойдем?

Она еще долго просидела с ним, болтая, обнимая его, потомпочитала ему книжку. Наконец мисс Гриффин сказала, что пора купаться. Теддиумоляюще взглянул на мать:

— А ты останься. Пожалуйста!

Ей и самой этого хотелось больше всего на свете, нонепреклонная мисс Гриффин не простит ей такого нарушения.

— Я могла бы сама его искупать, — робко предложилаМариэлла, хорошо зная, какая последует реакция. Мисс Гриффин не терпелавмешательства в ее дела.

— Спасибо, не нужно, миссис Паттерсон, — сказаламисс Гриффин, решительно поднимаясь из-за стола. — Теодор, поцелуй маму наночь и скажи:

«Спокойной ночи. Утром увидимся».

Мариэлла поняла намек.

— Но я хочу не утром. Я хочу сейчас. «Я тоже хочуостаться сейчас, — хотела сказать Мариэлла. — Хочу сама выкупатьтебя, приготовить тебе ужин, лечь с тобой в кроватку, баюкать тебя, пока незаснешь, а потом целовать твои глазки, носик, щечки. Но никто ей этого непозволит. В детскую можно прийти в гости, попить чаю и попрощаться».