Чарльз Делони медленно поднимался по ступенькам собораСвятого Патрика, едва заметно прихрамывая. До Рождества оставалось две недели.Пронизывающий ветер хватал за горло ледяными пальцами. Он успел забыть, какхолодно бывает в Нью-Йорке в декабре. Много лет прошло с тех пор, как он впоследний раз приезжал в Нью-Йорк… Много лет он не видел своего отца. Сейчасотцу восемьдесят семь, а матери уже давно нет на свете. Она умерла, когда емубыло тринадцать лет, и о ней он помнил только то, что она была очень красивая идобрая. Отец был теперь стар, болен, слаб и прикован к постели. Юристынастоятельно советовали Чарльзу приехать домой хотя бы на несколько месяцев ипривести в порядок дела семьи. Чарльз был единственным ребенком в семье,поэтому бремя забот о делах целиком легло на его плечи. Бремя немалое — Делонивладели земельными участками, в частности огромными территориями околоНьюбурга, штат Нью-Йорк, акциями угледобывающих, нефтяных и стальных компаний ивесьма значительной недвижимостью в самом Нью-Йорке, в Манхэттене. Огромноесостояние, составленное не Чарльзом и даже не его отцом, а обоими дедушкамиЧарльза. Но это состояние никогда не интересовало Чарльза.

Чарльзу Делони, сильному, молодо выглядящему человеку собветренным смуглым лицом, знакомы были потери и страдания. Два года он воевалв Испании. Эта война стала одним из немногих на свете дел, которые егодействительно занимали. Почти два года назад, в феврале 1937 года, он вступил вбригаду «Линкольн» и отправился в Испанию сражаться с фашистами. В августе подГандессой в ходе жестокой битвы на реке Эбро он был ранен. Это было не первоеего ранение. В последний год мировой войны, едва ему исполнилось пятнадцатьлет, он убежал из дому, вступил в армию и был ранен в ногу в Сен-Мигеле. Его отецтогда страшно рассердился. Теперь отец совершенно не участвует в реальнойжизни, не узнает собственного сына, ничего не знает о войне в Испании. Глядя наотца, спавшего в огромной кровати, Чарльз решил для себя, что так даже лучше.Они не поняли бы друг друга, яростно заспорили бы. Отец не воспринял бы сынатаким, каким он стал, не сумел бы разделить его убеждений и понятий о свободе ио фашизме. Ему никогда не нравилось, что сын живет за границей. Старший Делонивсегда считал, что его сын, поздний, единственный сын, непонятно почемускитается по Европе и занимается черт знает чем. В 1921 году Чарльз сноваотправился в Европу и прожил там семнадцать лет. Иногда друзья предлагали емуработу, время от времени он публиковал свои рассказы, а в последнее время жилпреимущественно на очень значительные доходы со своего состояния. Размерыдоходов раздражали его. «Ни одному нормальному человеку, — высказался оноднажды в беседе с близким другом, — не нужно для жизни столько денег».Часто он отдавал значительные суммы на благотворительные цели, а маленькийгонорар за напечатанный рассказ доставлял ему ни с чем не сравнимоеудовольствие.

Он учился в Оксфорде, затем в Сорбонне, потом на короткоевремя перебрался во Флоренцию. В то время он был, можно сказать, типичным представителемзолотой молодежи. Много пил, тратил уйму денег на развлечения. В двадцать одингод он считал себя вполне, светским человеком, потому что провел в Европе вневсякого контроля три примечательных года. Он был знаком с такими людьми, окоторых другие могли только читать в газетах, делал то, о чем немногиеосмеливались мечтать. Потом… потом была Мариэлла… Но это уже другая история.История, о которой он теперь старался не вспоминать. Память о ней до сих порпричиняла боль.

Порой Мариэлла снилась ему по ночам, особенно когда он был вопасности, когда засыпал где-нибудь в окопе, когда пули свистели над головой.Он вспоминал, как она прижималась к нему… лицо-глаза, которые невозможнозабыть… губы… и ее бесконечную грусть при их последней встрече. Это было почтисемь лет назад, и с тех пор он не видел ее. Семь лет не видеть ее, неприкасаться к ней… не поднимать ее на руках… даже не знать, где она, и говоритьсебе, что теперь это не имеет значения. Однажды, когда он был тяжело ранен и ненадеялся выжить, воспоминания о ней захватили его. Санитары нашли его безсознания в луже крови, а когда он очнулся, он мог бы поклясться, что видел, какона стояла за спинами санитаров.

Ей было всего восемнадцать лет, когда они встретились вПариже. У нее было такое прекрасное и живое лицо, что она казалась сошедшей столько что написанной картины. Ему тогда было двадцать три, он сидел сприятелем в кафе и вдруг увидел ее. Она потрясла его в самую первую секундутем, что в ее взгляде застыла бесконечная щемящая грусть. Потом она ушла, новскоре они встретились вновь, на приеме у посла. Их официально представили другдругу, они были чрезвычайно выдержанны, но глаза Мариэллы смеялись и сразупокорили его. Нельзя сказать, что ему удалось произвести столь же хорошеевпечатление на ее родителей. Ее отцу, серьезному человеку, который былзначительно старше своей жены, репутация Чарльза была прекрасно известна. Ееотец и отец Чарльза были примерно одних лет, и Чарльз припомнил, что они быликогда-то шапочно знакомы. Мать Мариэллы, наполовину француженка, казаласьЧарльзу бесконечно скучной, чопорной дамой. Родители держали Мариэллу накоротком поводке. Они требовали, чтобы танцевала она только под их присмотром.Им и в голову не приходило, как она привлекательна и какой веселой умеет быть.Но она умела быть и серьезной, и вскоре Чарльзу стало ясно, что с ней можноговорить. Она очень обрадовалась, встретив его в резиденции посла, вспомнила,что видела его однажды в кафе, но сказала она об этом гораздо позже, когдаЧарльз слишком уж стал донимать ее расспросами. Они увлеклись друг другом. Длянее он был интересным молодым человеком, он был не похож на всех молодых людей,кого она встречала до сих пор. Казалось, она хотела знать о нем все: откуда он,зачем приехал в Париж, почему так хорошо говорит по-французски. На неепроизвело впечатление, что он начинающий, но подающий надежды писатель. Онанемного занималась живописью и в первый раз говорила об этом неохотно. Потом,когда они познакомились поближе, она показала ему несколько действительнопрекрасных рисунков. А в первый вечер их сблизили не разговоры о литературе илиживописи. Просто каждый из них понял, что им хорошо вместе. Ее родители тожезаметили их взаимную симпатию. Когда мать Мариэллы увидела, как самозабвенно еедочь болтает с Чарльзом Делони, она сразу попыталась увести ее в сторону ипознакомить кое с кем из молодых людей, присутствовавших на приеме. Но Чарльзследовал за Мариэллой неотступно, он превратился в ее тень, в ее постоянногоспутника.

На следующий день они встретились в знаменитом кафе «Двамонгола» в Сен-Жермен-де-Пре, а потом долго гуляли по набережным Сены, каквлюбленные школьники. Она рассказывала ему о себе, о своей жизни, о своихмечтах, а мечтала она стать художницей, выйти замуж за любимого человека и родитьему девять или десять детей. Такая мечта его не увлекла, но сама Мариэлла ужеуспела свести его с ума. Под внешней хрупкостью этой девушки ощущалась сильная,волевая, исполненная жизни натура. Ее можно было сравнить с мраморной статуейпрекрасной работы, на которую набросили кружевное покрывало. Чарльзу казалосьдаже, что ее кожа светится, как те изумительные статуи, которые он видел воФлоренции. Глаза светились, как два голубых сапфира, когда она слушала о егописательских планах. Он надеялся, что рано или поздно ему удастся опубликоватьсборник рассказов. Он верил, что она разделяет его веру, его интересы истремления.