Наконец обернувшись к принцу и получив одобрение, я выглянула наружу и сквозь толщу стекла, увидела родную сердцу, водную гладь и очертания города, родного и душой.

— Не хотел тебя волновать, пока не отоспишься, но…

Я уже всё поняла, не успел он начать, а по щекам покатились немые слёзы.

— Твой король умер, Таня… мне жаль.

Одной сокрушительной волной меня накрыло осознание, а от этих слов стал обволакивать и неукротимо опутывать ужас, с каждым вдохом лишь сильнее лишая возможности дышать, путая мысли, словно нарастающая головная боль.

— Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы смена власти прошла мягко, но мой отец видел перспективы в Балтийской федерации, а брак с тобой был запасным вариантом, но…

Джон мягко коснулся моего плеча, пытаясь унять необъятную боль, но даже этот ласковый жест сейчас, казалось, был способен разодрать плоть и впиться в душу тысячей иголок…

И всё же…

Одно лишь его «постараюсь» было убедительней, чем уверенное «обещаю» из уст любого, кого я знала, от чего становилось только страшнее представлять, какая сила скрывалась за столь скромными словами.

— Теперь император я, но предатели из ваших парламентариев строят козни изнутри. Они уже давно подбивали Алессандро к миру, а теперь… им нужен не молодой орёл без отеческих когтей.

Повелитель мира бережно, словно касаясь иконы, поцеловал меня в щёку, от чего в животе предательски, но так сладко и подкупающе заныло.

— Стоят ли наши «привязанности» слабости, Тань…? Стоит ли твоё любимое королевство твоей гордости и моего обручального кольца?

Ласково приобняв меня со спины, мой Джонни объял меня, словно тень, поглощающая муравья… словно надёжная скала, способная посадить на трон одним лишь своим именем.

Будто белую маковку на чёрную гору или сладкую верхушку пасхи.

Словно только что скользнувшее на мой палец обручальное кольцо.

— Может, сейчас это кольцо только моё решение, любовь моя, но надеюсь, оно станет обоюдным. Мне не привыкать ждать тебя, Таня, но не хочу наблюдать, как моя невеста из-за грёз кроме дома потеряет ещё и брата… или жизнь.

Слизав горькую слезу с пересохших губ, я должна была сделать выбор.

Должна была отпустить…

Но…

— Тогда обещай, что парламент станет их могилой…

Губы била нервная судорога, но усилием воли, мне удалось натянуть улыбку, и вернув принцу украшение, приняла, что моя любовь проиграла. Без помощи Джона мне не спасти ни брата, ни престол, ведь…

Моя любовь не стоит трона…

— И пусть Балтика станет твоим «обручальным кольцом»… а не эта безделушка.

Я не видела его лица, но лишь от холода ярких, отразившихся в иллюминаторе, пронизывающих до жути, глаз, всё тело пробил озноб, а вся вошедшая команда корабля склонила головы, когда император прошептал мне на ухо…

— Да здравствует Моя королева…

Жемчужина Калининской короны…

По глазам читалось, что ещё не обожжённая графиня ничего не поняла, но не стала спорить и удалилась, оставив меня вновь одиноко наслаждаться обжигающим холодом песка. Гибкой и изменчивой стихии, отделённой от кожи лишь слоями пышного платья, кои консервативная бабка в моей душе сделала обязательными к ношению дамами двора.

— Не знал, что недотрога такой эксперт в делах беременности. Я бы на глаз даже не заметил.

Опустившись рядом, Джей не побрезговал подстелить под себя край дамского подола и накинул на мои плечи плед с калининским орлом.

— Знатных дам учат этому с детства, но я рада, что не придётся их с этим торопить.

— А это так важно?

Уже как год перестав дивиться наивности подданных, я лишь мягко улыбнулась, нацепив эту улыбку, как единственную известную, уже давно родную мне броню.

— Народ будет легче убедить в достойности невесты, если удастся отвлечь скорым появлением наследника. Что же до Тимура, то «принц-совратитель» звучит не так хорошо, как «любящий муж» и «ответственный мужчина». Сейчас не то время, чтобы допускать сомнения в правящей семье… для сплетен хватает и одной незамужней королевы.

— А есть повод для грязных сплетен?

Уже искренне начиная надеяться, что он спрашивал это специально, я не удержала плутовской ухмылки и опершись на ладонь, с хитрецой посмотрела на парня, не отводившего от меня взгляд и в чьих глазах сейчас играли пламенем не черти, а бордовые зайчики закатного «калининского солнца» и золото моих волос.

— Хоть я и невинна, но в теории могу переспорить даже камасутру. Поверь, зная это, в нашем-то веке не многие поверят в мою непорочность…

Уловив запашок ревности и скрежет желваков, я легонько пнула Джейсона едва сжатым кулачком и нарочно посмотрела через плечо, с тёплой улыбкой прищурившись от блеска Ноевых лат.

— Тем более, когда рядом постоянно такой красавчик.

Словно малое дитя, мальчишка сердито сжал кулаки, но промолчав, поднялся с песка.

— Тогда благодарю за спасение, ваше величество. Не думаю, что смею вас задерживать, а то, не ровен час, поползут сплетни ещё и о любовном треугольнике.

Едва он сделал шаг, как я схватила его за край рукава, будто издали, заигрывая с недотрогой.

— Знаешь… мне бы очень хотелось, чтобы этот вечер не кончался, Джей. Правда, но…

Повернувшись к морю, я задумалась всего на пару мгновений, но больше не желала тянуть…

Отсрочивать последний аккорд моей затянувшейся игры.

— В тот день, уйдя из каюты, я беседовала с графом.

Было сложно подбирать слова. Тепло его тела отвлекало, а голова полнилась лишь бренность светских вечеров и бесконечных счетов да прошений, не исчезавших из закромов сознания даже от трепета в груди.

— Блюнайт был врагом, но он предложил то, о чём я и не мечтала. Боялась озвучить даже про себя.

— Настолько важное, что стоило меня отравить?

От этих слов подступала горечь, но мне удалось проигнорировать вопрос, спрятав взгляд на золотых полях морской глади.

— Сказал, что серости на карте должен прийти конец, чтобы над Калининградом вновь взошло солнце и тогда я поняла, что граф прав. Поняла,