– Сержант и пятеро вооруженных, – проговорилРейневан. – А кроме них…

– Ну, слушаю! И смотри мне в глаза, когда я спрашиваю!

– Четверо Меньших Братьев… – Рейневан уже раньшерешил не упоминать Тибальда Раабе, а подумав, распространил это решение и наХартвига Штетенкорна и его некрасивую дочку. – И четыре паломника.

– Мендиканты.[360] – Губа Букоприоткрыла зубы. – Верхом на подкованных конях? А? Что ты мне…

– Он не врет. – Куно Виттрам подъехал рысью,бросил перед ними кусок завязанного узлом шнура.

– Белый. Францисканский!

– Зараза, – насупил брови Ноткер Вейрах. –Что тут произошло?

– Произошло, произошло. – Буко ударил кулаком порукояти меча. – Не все ли мне равно? Я хочу знать, где колектор! Гдетелега, где деньги? Кто-нибудь может мне это сказать? Господин Гуон фон Сагар?

– Я сейчас ем.

Буко выругался.

– С порубки ведут три дороги, – сказал Тассило деТресков. – На всех есть следы. Но которые чьи – установить нельзя.Невозможно сказать, куда поехал колектор.

– Если вообще поехал, – появился из кустарникаШарлей. – Я считаю, что не поехал. А по-прежнему здесь.

– Это как же так? Где? Откуда вы знаете? Какустановили?

– Обдумав все, что вижу.

Буко фон Кроссиг грязно выругался. Ноткер Вейрах сдержал егожестом. И выразительно взглянул на демерита.

– Говорите, Шарлей. Что вы там вынюхали? Что знаете?

– Участвовать в дележе добычи, – гордо задралголову демерит, – вы нас не допустили. Так и следопыта из меня не делайте.Что я знаю, то знаю. Мое дело.

– Держите меня… – яростно заворчал Буко, но Вейрахснова сдержал его.

– Еще недавно, – сказал он, – ни сборщик васне интересовал, ни его деньги. И вот вдруг вам захотелось принять участие вдележе. Не иначе как что-то изменилось. Интересно б узнать что?

– Многое. Теперь добыча, если нам посчастливится еевзять, уже не будет результатом нападения на сборщика. А в подобном я охотнопринимаю участие, поскольку полагаю вполне моральным отобрать у грабителянаграбленное.

– Говорите ясней.

– Ясней некуда, – сказал Тассило деТресков. – Все ясно.

Укрытое в лесу, окруженное трясиной озерко, хоть иживописное, пробуждало неясно беспокойство и даже страх. Его гладь была каксмола – такая же черная и застывшая, такая же неподвижная, такая же мертвая, незамутненная ни одним признаком жизни, ни малейшим движением. Хотя вершиныглядящихся в воду елей слегка покачивались на ветру, гладь зеркала не нарушалани малейшая волна, густую от коричневых водорослей воду трогали лишь пузырькигаза, поднимающиеся из глубины, медленно расходящиеся и лопающиеся намаслянистой, покрытой ряской поверхности, из которой, словно руки мертвецов,торчали высохшие искореженные деревья.

Рейневан вздрогнул. Он догадался, что обнаружил демерит.«Они лежат там, – подумал он, – в глубине, в тине, на самом дне этойчерной пучины. Колектор, Тибальд Раабе, прыщатая Штетенкронувна с выщипаннымибровями. А кто еще?»

– Взгляните сюда, – сказал Шарлей.

Трясина прогибалась под ногами, прыскала водой, выжимаемойиз губчатого ковра мхов.

– Кто-то попытался затереть следы, – продолжалпоказывать демерит, – но все равно ясно видно, откуда тащили трупы. Здесьна листьях кровь. И здесь. И тут. Всюду кровь.

– Это значит, – потер подбородок Вайрах, –что кто-то…

– Что кто-то напал на сборщика, – спокойнодокончил Шарлей. – Прикончил его и сопровождающих, а трупы утопил здесь, возерке. Нагрузив камнями, взятыми из остатков костра. Достаточно быловнимательнее осмотреть все, что осталось от него…

– Ладно, ладно, – обрезал Буко. – А деньги?Что с деньгами? Значит ли это…

– Это значит, – Шарлей с легким сочувствиемвзглянул на него, – точно то, о чем вы подумали. Исходя из предположения,что вы вообще думаете.

– Деньги захватили?

– Браво!

Буко некоторое время молчал, а лицо его все сильнееналивалось кровью.

– Курва, – рявкнул он наконец. – Господи! Тывидишь и не мечешь громы и молнии?! До чего мы дожили! Забыты обычаи, курва,испарилась честь, подохло почтение!

Все грабят, все воруют, тащат! Вор на воре сидит и воромпогоняет. Подлецы! Шельмы! Мерзавцы!

– Мерзавцы, клянусь котлом святой Цецилии,мерзавцы! – подхватил Куно Виттрам. – Господи Христе, неужто ты ненашлешь на них какой-нибудь казни… египетской!

– Святого, сукины дети, дела не уважили! – рявкнулРымбаба. – Ведь то, что вез колектор, было на богоугодное делопредназначено!

– Верно. Епископ на войну с гуситами собирал…

– Ежели так, – пробормотал Вольдан из Осин, –то, может, это дьявольских рук дело? Ведь дьявол-то гуситам запанибрата… Вполнемогли еретики чертовой помощью воспользоваться… А мог черт и сам по себе,епископу в пику… Иисусе! Дьявол, говорю вам, здесь дьявол поработал, адскиесилы тут действовали. Сатана, никто иной, колектора прибил и всех его людейприкончил.

– А как же пятьсот гривен? – наморщил лобБуко. – В пекло упер?

– Во-во! Либо в говно превратил. Бывали такие случаи.

– Возможно, – кивнул Рымбаба, – и в говно.Говна там, за шалашами, многое множество.

– А мог, – вставил Виттрам, указываяпальцем, – черт деньги в озерке утопить. Ему они ни к чему.

– Хм-м-м, – проворчал Буко. – Утопить мог,говоришь? Так, может…

– Ни в жисть! – Губертик с лету угадал, о чем и оком подумал Буко. – Уж это-то – нет! Ни за что туда, Господи, не войду.

– Неудивительно, – сказал Тассило деТресков. – Мне тоже озеро не нравится. Тьфу! Я б не полез в эту воду,пусть бы там не пятьсот, а пять тысяч гривен лежало.

Что-то, что таилось в озере, видимо, его услышало, потомучто как бы в подтверждение смолисто-черная гладь вдруг вздыбилась, забулькала,вскипела тысячами мелких пузырьков. Вырвался наружу и разошелся вокруготвратительный гнилостный смрад.