Уильям Нэк: Ты мастерски изобразила матчевую скачку между Сухарем и Адмиралом, передав напряжение, драматизм и неопределенность ситуации. Эти страницы составляют эстетический центр романа. Кажется, что во время парада-представления лошадей публике и скачки все жители Америки прильнули к своим радиоприемникам. В их числе был и президент Франклин Д. Рузвельт, который заставил ждать своих советников, пока он слушал прямой репортаж Клема Мак-Карти с ипподрома. Как ты объединяла в связное повествование разрозненную информацию, полученную из фильмов об этой скачке и опубликованных рассказов современников? У меня сложилось впечатление, что из всей книги этот эпизод ты писала с наибольшим удовольствием.

Лора Хилленбранд: Мне действительно нравилось писать эту часть книги. Я провела много времени, собирая материал о той скачке и событиях, которые привели к этому поединку. Я прочитала репортажи о скачке во всех солидных газетах и журналах того времени, а также в некоторых менее значительных изданиях. Я слушала репортаж Клема Мак-Карти, заново проигрывала тот незабываемый момент, когда Джордж со спины Сухаря произнес в микрофон: «Хотел бы я, чтобы старина Ред сидел сейчас здесь верхом вместо меня. До встречи, Ред». Я получила документальные кадры о той скачке, снятые с разных ракурсов, и детально изучила их, а еще тщательно исследовала фотоархивы в поисках снимков, сделанных во время скачки.

Участники этого поединка оставили немало воспоминаний о нем. Я включила в текст подлинные интервью с Джорджем, описала его прогулку по треку в ночь перед скачкой, саму скачку, в деталях рассказала о каждом решении жокея, его ощущениях и о том, что испытывали лошади во время состязания. Джордж был удивительно внимательным и наблюдательным человеком. Во многих интервью после скачек он подробно описывал положение ушей Сухаря, куда жеребец смотрел в определенные моменты забега, точное положение рук другого жокея на уздечке. Журналист Давид Александер провел много времени с Редом до и после скачки, присутствовал на встречах Джорджа и Реда, когда они разрабатывали стратегию поведения жокея на дистанции, и все записывал. Куртсингер, в свою очередь, дал несколько откровенных интервью, поэтому я смогла в точности воссоздать все, что он думал, пока скакал. Кроме того, репортеры по пятам следовали за Смитом и Ховардом, второпях записывая, что те говорили и делали.

Также осталось много живых свидетелей этого события. Я поместила объявления в различные издания, освещающие конноспортивные мероприятия, сделала десятки звонков в компании, занимающиеся организацией скачек, и чиновникам в надежде отыскать очевидцев этой скачки. На мой призыв откликнулось немало людей, и они охотно делились своими яркими воспоминаниями о том дне. Один человек выслал фотографии, которые сделал, когда, будучи маленьким мальчиком, пробрался в стойло к Сухарю и Тыкве. Самое удивительное, что практически все свидетели, с которыми я общалась, до сих пор уверены, что эта скачка была самой зрелищной из всех когда-либо увиденных ими в жизни. Невозможно описать, как трогательно было слушать повидавшего виды девяностолетнего жокея, который, прерывисто дыша, заново переживал тот день. Эта скачка стала настоящей «золотой жилой» для моей книги. Я получила сообщения из всех мест, откуда наблюдали за состязанием или где слушали прямой репортаж о нем, – и не только с трека, внутреннего поля, трибун, ложи прессы, но и из больничной палаты Реда, ложи Риддла, ложи Ховарда и из Овального кабинета. Обилие информации вдохновило меня рассказать историю этой скачки в деталях и с тех точек зрения, которые я сама выбрала.

Уильям Нэк: Одна из проблем, возникающих при написании исторической документальной прозы, – это поиск живых свидетелей истории, которую ты описываешь. Но тебе удалось найти людей – участников тех событий, а именно Альфреда Вандербильта-младшего, берейторов Сухаря, жокея Томми Лютера и его жену Хелен. Помогли ли их рассказы придать живость повествованию и вдохнуть в него жизнь?

Лора Хилленбранд: К сожалению, часть истории осталась незаписанной. В силу того, что газеты, журналы и книги протоколов регистрации рекордов – самые долговечные и наиболее доступные из всех источников информации, они служат главным подспорьем в работе историка. Они незаменимы, но поскольку рассматривают только основные факты, то зачастую скучны и однообразны. Эти источники рассказывают об исторических персонажах по одной и той же схеме – сухо сообщая, что они сказали и сделали, но при этом отбрасывают самые интересные подробности об этих личностях.

Совсем другое дело, когда мы знакомимся с историческим материалом из первых рук. Лучше представить произошедшие события и их участников нам помогают мелкие детали, которые лишь некоторые решаются записать, но которые рассказывают немало о том, что представляли собой исторические личности и почему их деятельность и поступки были важными. Самое интересная информация, проливающая свет на то или иное событие в истории, находится в памяти людей, которая, увы, слишком недолговечна. Когда я писала книгу, то хотела собрать как можно больше воспоминаний о Сухаре и окружавших его людях, пока они не утрачены навсегда.

Многих свидетелей этой истории я застала в последние месяцы их жизни. Эти мужчины и женщины оживили мое повествование, наполнили его плотью и кровью. Если бы не они, мы бы никогда не узнали о начале карьеры Сухаря, о девушках из «Красной мельницы», стремительно увеличивавшейся горе навоза в Тихуане, о секрете Реда, который заключался в том, что он был слепым на один глаз, об опасных экспериментах Француза Холи, получивших название «Стройный Джим». Многие шокирующие подробности из жизни жокеев остались бы тайной, как и слова Реда, адресованные Джорджу во время скандального радиоинтервью в прямом эфире, которые прозвучали на всю страну в 1938 году. Мы никогда бы не узнали о секретной стратегии Смита и Ховарда, выработанной для обсуждения условий по проведению поединка с Адмиралом, о жизни на дороге с Ирвином «Десять Тонн», о том, как Том готовил Сухаря к схватке с Адмиралом, об использования Грога в качестве двойника Сухаря и о многих других фактах. Я уверена, что все эти детали сделали персонажей моей книги и их время более реальными и понятными читателям. Благодаря им история получилась глубокой и душевной. Конечно, память – это ненадежный источник, поэтому все факты пришлось многократно перепроверять, но я была просто потрясена, с какой точностью люди вспоминали те события. Более того, они передали эмоции и чувства, охватывавшие их в то время, и таким образом можно было почувствовать атмосферу Америки той эпохи.

Уильям Нэк: Ты усложнила себе задачу, выстраивая такой динамично развертывающийся сюжет произведения, у которого было два вполне логических конца. История могла бы закончиться матчевой скачкой Сухаря и Адмирала, которая стала кульминацией скакового сезона 1938 года и одним из самых знаковых событий в истории американского спорта. Или же гандикапом в Санта-Аните в 1940 году, ставшим последним состязанием в карьере Сухаря, когда он наконец сорвал джекпот, который ранее постоянно от него ускользал. Тебе пришлось создать драматический накал действия во время матчевой скачки, в эпизоде, заставляющем читателей затаить дыхание, а затем снова передать его, но уже в стотысячнике. Честно говоря, не каждый писатель может справиться с такой задачей, но тебе она оказалась по плечу. Как ты решала эту проблему? Было трудно?