скорее долго заждавшийся поезд, который обязательно довезет к месту прибытия, каким бы оно ни было.

– Но… если это не так, я не буду препятствовать. – Мин боялся даже выдохнуть. – Как твоему отцу, в этот раз мне следует лучше позаботиться о дорогом тебе человеке. Лайт достойный юноша, он заслуживает прожить длинную и хорошую жизнь. И у меня есть ресурсы проследить, чтобы так и случилось.

– Ты серьезно? – хрипло переспросил Мин от невозможности услышанного.

– Если желание, чтобы ты последовал по моим стопам, делает из меня врага, я отступлюсь от него. Будь кем хочешь, люби кого пожелаешь. Я захотел стать врачом по собственной воле и создал больницу, а затем целую компанию, опять же для себя. Главная мечта моей жизни сбылась, и мне посчастливилось пережить настоящую любовь с Раттаной. Неправильно лишать тебя этого. Мне не следовало перекладывать свои желания и стремления на тебя. Если ты не хочешь работать со мной, я приму твой выбор. Прости, что это заняло у меня так много времени. Твоя мама постоянно твердила, что я слишком упрям, хотя раньше я считал это преимуществом.

– А как же «VN Medicine»?

Петля, что затягивалась у горла с каждым годом все туже.

– Это всегда будет твоим наследием, но мне только пятьдесят один и до состояния дряхлого старика еще далеко. Я продолжу заниматься больницами сам, а когда уже не смогу, у меня есть преимущество, которое передастся тебе – это право владельца решать. Если твое решение – не участвовать лично, отыскать достойных и проверенных людей для этого будет достаточно. Просто проследи за еще одним нашим с матерью ребенком. Она многим жертвовала ради того, чтобы у других появилась возможность жить.

– Но… как же вся эта чушь про мораторий? – вспомнил он слова отца, когда тот вновь подключал научную термина-логию, делая суждения о его жизни и великодушно выдавая очередной ярлык.

– Это не чушь, а доказанный учеными кризисный период, который переживает нынешнее молодое поколение. Ты не один.

– Я… не знаю, что сказать.

Мин путался в мыслях, словно в непроходимой трясине, где любое неосторожное движение могло стоить жизни.

– Подумай, чем ты хочешь заниматься, и после вместе обсудим твое будущее. Я помогу, если это, конечно же, не будет противоречить закону и рамкам приличия.

Понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки. Мин не верил в сказки, но отец всегда говорил то, что имеет в виду. И сейчас предлагал построить ему собственную мечту и снимал с плеч самую тяжелую ношу, позволяя выпрямиться во весь рост.

– Не переживай, я не намерен брать пример с Напатов, да и открывать стриптиз-клуб тоже.

– Тогда мы сможем договориться. – Казалось, разговор исчерпал себя, и впервые на лицах обоих сквозило облегчение после беседы. – Последний вопрос о Лайте. – Мин кивнул, разрешая. – Ты уверен в этом? Не припомню, чтобы у тебя были сильные привязанности в прошлом. Временами я спрашивал у Нун, ведь с ней ты разговаривал куда охотнее и не дерзил через слово, но она жаловалась на то, что ты никогда не показывал своего любимого человека, если он у тебя и имелся.

– Я ни к кому еще подобного не чувствовал. Не знаю, что будет дальше, но сейчас… сейчас я уверен. В качестве еще одного врача вместо меня ты получишь Лайта в роли моего парня.

– Иронично, – хмыкнул отец.

– Жизнь полна сюрпризов.

Мужчина снял с переносицы очки и улыбнулся ему. А вместе с ними будто снял многолетний груз, отягощавший сердце, которое все же страдало все эти годы, и в котором нашлось место для Мина.

Со снятым грузом каждый задышал свободнее.

_________________________________

(Артем Пивоваров (feat. Ëлка) – В Каждом Из Нас)

23 глава

Мин ждал Лайта во дворе жилого комплекса, но тот не спешил выходить. Прошло пятнадцать минут, и ничего не изменилось. Мин набрал знакомый номер, а когда звонок остался без ответа, решил сам подняться в квартиру.

Дверь открыли не сразу. Но затем Лайт предстал перед ним – крайне раздраженный и немного растрепанный.

– Прости. Долго ждал?

– Я звонил, но ты не ответил. Все в порядке?

Мин шагнул в квартиру, которую заполонил плач. Это?..

– Задержался из-за Прим. Устроила тут истерику.

Они прошли в гостиную, где на диване сидела девочка, уткнувшись в подушку, и содрогалась от рыданий.

– Что случилось?

Стоило признать – эта картина пугала. Ему не доводилось иметь дело с детскими слезами, да и Прим казалась бойким ребенком, не способным разреветься из-за пустяка. Может, узнала секрет Лайта? Но тут девочка оторвалась от подушки, заметила его, и ее лицо неожиданно вытянулось от злости.

– Пи’Мин, это ведь не правда, да? Скажи, что ты не встречаешься с моим братом!

Мин так и застыл на месте.

На прошлой неделе он выстоял разговор с отцом, который, вопреки всем законам мироздания и здравого рассудка, поддержал его, но теперь нервно сглотнул, опасаясь ярости на детском личике. Это был неизведанный ему ранее вид опасности, на который нельзя отреагировать ни ругательством, ни физической силой, ни ледяным взглядом. Он не представлял, как лучше всего ответить.

– Тебе не стыдно вести себя так? Успокойся! – Лайт терял последние капли терпения. Они с сестрой волком смотрели друг на друга, как два врага в эпицентре войны.

– Ты украл у меня Пи’Мина! Я уже рассказала девочкам в классе, что мой жених живет в замке. Я хотела отпраздновать там свой день рождения.

Мин понимал, что не время смеяться, да и Лайт выглядел по-настоящему сердитым, и все же про себя подумал, что это мило. Его впервые умиляли женские слезы, пролитые из-за него.

– Будет тебе уроком не болтать глупости!

Девчушка презрительно отвернулась от Лайта и подбежала к нему, вцепившись в руку.

– Ничего, если тебе нравятся и девочки, и мальчики. Просто дождись, когда я вырасту. Тебе не нужен этот противный неряха! Я буду намного красивее и умнее его, когда стану взрослой! И я ведь обещала, что буду хорошо учиться, чтобы стать как ты, Пи’Мин.

Он не знал, что на это ответить. Лайт снова его спас.

– Марш в комнату, ты под домашним арестом! Когда мама вернется, я расскажу ей, как ужасно ты себя вела.

– Это ты ужасный! Ты украл того, кого люблю я! Братья так не поступают!

И девочка убежала, громко хлопнув дверью.

Лайт устало поднял с пола подушку, брошенную Прим, и положил ее обратно на диван.

– Иногда я не понимаю, в кого она такая бесстыжая. Мама