– страстью всей жизни, для другого – спасением и тайной отдушиной. Мир Мина до этого всегда качался на волнах предрешенности. Но с Лайтом зримая надежда пробилась наружу. Возможность больше не таиться и выпустить сокровенное на свободу.

– У тебя получится, – поддержал его Лайт. – Я даже имею на примете первых клиентов для тебя. Группа Нонг’Вара.

– Ну уж нет! – моментально воспротивился Мин. – Пусть тусуются в собственной студии, раз уж он подписал контракт. Ты же знаешь, мы недолюбливаем друг друга.

– Не понимаю, почему он тебе не нравится.

– Задай ему ответный вопрос.

– Я задавал.

– И?..

– Не буду передавать его ответ, иначе вы никогда не поладите.

Мин покачал головой, но смирился. Если мы выбираем любить человека, приходится терпеть его семью или близких. Ему повезло, что семья Лайта невероятно теплая и сплоченная, поэтому он запросто справится с одним мелким раздражающим студентом.

– Ты не разочарован? – снова рассек Мин приятную тишину.

– Чем?

– Тем, что уступил мне.

– Это так не работает, – не согласился Лайт, хмурясь. – Звучит, будто ты вынудил меня.

– Ну, никто так долго не отказывал мне.

– А вот сейчас начну разочаровываться, – съязвил докторишка. – Таким, как ты, необязательно кичиться. У других тоже есть глаза, они и так видят.

– Видят что?

– Я не собираюсь тешить твое самолюбие.

– Что я хорош собой?

– Вот, ты сам прекрасно осознаешь! Даже Нонг’Кванг так сказала.

– Стой… ты с ней встречался?

Имя девушки прочно врезалось в память. Мин до сих пор помнил, как сжимал ее руку, пока та рожала в его машине.

– Да, мы поддерживаем связь. Ее семья приглашала нас на ужин, чтобы еще раз отблагодарить, когда ты уже улетел. Я пошел один, и мы немного поговорили о тебе. Она сказала, что только в больнице хорошо разглядела тебя, и ей стало стыдно, что такой красавчик лицезрел ее в такой интимный момент, – пошутил Лайт.

– Я не особо рассматривал, знаешь ли.

– Помню. Пришлось тебя ударить, чтобы ты вообще остался в сознании. Прости еще раз за это.

Да уж, не самый героический момент его жизни. Хотя Мин никогда и не стремился быть героем.

– Нашли тех ублюдков?

– Да, но они отделались только судом, ведь фактически ничего с ней не сделали. Попытку изнасилования достаточно сложно доказать. Хотя ее сестра со своим парнем сами вроде как разобрались с ними.

– Наш мир полон дерьма.

– Но и хорошего хватает. Она счастлива с малышкой. Знаешь, как назвали? Ваан. Она действительно сладкая[67]. И все же надеюсь, в роли акушера-гинеколога я никогда больше не побываю. Уж лучше оперировать голову пациенту под наркозом. – Лайт по-прежнему шел к цели стать нейрохирургом.

– Чем быть между женских ног? Ты так уверен в своих предпочтениях, – усмехнулся Мин, возвращая в атмосферу тающую, как масло, легкость.

– Ты с головой побывал там за нас двоих. – Лайт скривился.

– В прошлом. Сейчас я сосредоточен на настоящем.

Мин считал ревность опасным чувством, в котором, если переборщить, можно захлебнуться. Однако она могла быть и другой. Например, милой, если горела ярким багрово-черным огнем по краям радужек, в центре которых он видел свое отражение. Ему нравилось отражаться в глазах Лайта.

– Хочу знать, что тебе во мне нравится, – просьба сорвалась с языка неожиданно. Он поддался спонтанному порыву. Этот новый вид ребячества – влюбленно-волнующий – заполнял его до краев.

– Ноги.

Мин ожидал, что Лайт будет отпираться, однако тот так быстро ответил, что он даже не сразу осознал ответ, а после искренне удивился.

– Ноги? – Он ожидал чего угодно, но только не этого.

– Да, они у тебя непозволительно длинные. Выглядит круто.

– Ты помешан на том, что выглядит круто.

– Хватит дразнить меня.

– Ну, я рад, что тебе нравится. Никогда прежде не был так благодарен своим ногам.

– Придурок, – вырвалось из Лайта с тихим смешком.

– Ты тоже крутой.

– Наглая ложь, но спасибо.

– Нет, правда. – Лесть не пронимала Мина, да и для других он никогда особо не старался. – Ты был крутым, когда побежал спасать меня, несмотря на мои обвинения и поведение перед этим. Или когда на равных говорил с моим отцом. Но самым крутым, когда поведал мне правду о себе.

– Не боишься пожалеть?

– Быть с тобой? – В ответ кивок. – В моей реальности мало что делало меня счастливым, я к этому привык и научился так жить. Но когда узнаешь, что может быть лучше, даже страх не в силах преодолеть эту тягу. С тобой лучше, чем без тебя. Ты – мое «лучше».

– Ты тоже смелый, – сказал Лайт, улыбаясь ему уголками губ.

– Значит, мы – честные, грустные и смелые. Звучит и вправду круто. Поздравляю, ты добился цели, можешь больше не краситься ради этого.

– Мне нравится этот цвет. Отстань. – Лайт погладил свои волосы, словно утешая их.

– Когда я впервые увидел тебя, то подумал, какой вульгарный цвет, а теперь мне и самому нравится. Это так странно.

– Мин, прекращай.

– Что прекращать?

– Мое сердце не каменное.

Мин это знал. Оно гибкое и мягкое. Понимающее. Сильное. Страстное. Бездонное.

Никакая звезда с небес не падала, но он все равно загадал желание. Парень, который не верил ни в судьбу, ни в рок; который жил с рациональностью в крови и грубостью на языке. Закрыв глаза и стараясь растянуть этот момент на бесконечные полосы счастья, Мин хотел одного: пусть человек рядом с ним направит на него все чувства, копившиеся годами в этом маленьком теле и большом сердце.

Чувства делают людей глупыми, нерациональными, внезапными и зависящими. Мина тянуло пройтись и по этой дорожке – познать любовь и утонуть в ней. Он знал, что брать с людей обещания, которые они могут не сдержать, за пределами его системы координат. Однако был готов отпустить свою боль и злость, так долго пожиравшие его изнутри, подобно паразиту. Он сам его выкормил и пригрел. Но Мин устал от поврежденности души и собирался залатать ее. И вместо обещания он мог попросить.

– Ты должен мне просьбу, помнишь?

– Уже придумал?

Воспоминаниям не под силу победить настоящее. У памяти есть пределы, в то время как настоящее безгранично в этот самый момент. Особенно если ты свободен и счастлив.

– Не становись воспоминанием. Оставайся моим настоящим.

_________________________________

(Lauv – I Like Me Better)

Слово автора

Идея этой книги родилась в тревожный период, когда я лишилась важной для себя опоры – университета. Год за годом я училась и ждала, когда же это кончится. А когда кончилось – испугалась. Все, теперь я взрослая. Но взрослой я себя вовсе не