– Слово, обещание, клятву, что угодно, черт возьми. Если вы…

Засов с невыразительным щелчком отодвинулся. Дверь дрогнулаи приоткрылась на четверть дюйма. У Джека захватило дух, а слова замерли нагубах. На секунду ему показалось, что за дверью стоит сама смерть. Онпрошептал:

– Спасибо, Грейди. Клянусь, вы не пожалеете. Клянусь.

Ответа не было. Он сознавал, что прекратились все звуки,только за стенами отеля свистит холодный ветер.

Он толкнул дверь, и та открылась. Слабо скрипнули петли.

Кухня была пуста. Грейди исчез. В холодном белом сиянии лампдневного света все выглядело оцепеневшим, неподвижным. Взгляд Джека упал набольшую колоду для разделки мяса, за которой они ели всей семьей.

Там стояли: бокал из-под мартини, пяток бутылок джина и пластиковоеблюдце с оливками.

К блюдцу прислонили молоток для роке, который Джек видел всарае.

Он долго глядел на него.

Потом откуда-то – отовсюду – раздался голос, куда болееглубокий и властный, чем у Грейди… голос раздался внутри Джека.

(держите же свое слово, мистер Торранс)

– Сдержу, – ответил он. И услышал в своем голосе лакейскуюугодливость, однако справиться с ней не сумел. – Будет сделано.

Он прошел к колоде, взялся за рукоятку молотка.

И поднял его.

Взмахнул.

Молоток со злобным свистом рассек воздух.

Джек Торранс заулыбался.

Когда он, наконец, съехал с дороги, была уже четвертьвторого пополудни и, если верить залепленным снегом указателям и счетчику миль,до Эстес-Парк оставалось неполных три мили. Такого быстро и яростно падающегоснега, как тут, на возвышенности, Холлоранн в жизни не видел (впрочем,возможно, такое сравнение мало о чем говорит – ведь всю жизнь Холлораннстарался видеть снег как можно реже), ветер же, налетавший прихотливымипорывами то с запада, то из-за спины, с юга, застилал Дику поле зрения облакамипушистого снега и раз за разом бесстрастно заставлял сознавать, что стоит Дикупрозевать поворот, и он за милую душу нырнет вниз с дороги на пару сотен футов.«Электра», крутя колесами, полетит вверх тормашками. Положение ухудшало еще ито, что к зимним дорогам Холлоранн не привык. Его пугала погребенная подкрутящейся поземкой желтая разделительная полоса, пугали свободно налетавшиеиз-за макушек холмов резкие, сильные порывы ветра, которые буквальноразворачивали тяжеленный бьюик. Пугало то, что почти все дорожные знакипрятались под снегом – хоть монетку кидай, чтобы узнать, справа или слеваоборвется впереди эта дорога с белого экрана кинотеатра для автомобилистов, покоторому, казалось Холлоранну, он едет. Он был напуган, еще как. С тогомомента, как к западу от Боулдера и Лайонса Холлоранн поднялся к холмам, он велмашину весь в холодном поту, обращаясь с газом и тормозом так, будто это вазыэпохи «минг». Диск-жокей между рок-н-ролльными мелодиями настойчиво советовалшоферам держаться подальше от главных магистралей и ни под каким видом неездить в горы, поскольку все дороги опасны, а по многим невозможно проехать.Передали сводку мелких дорожных происшествий, сообщили о двух серьезныхавариях: компания лыжников в микроавтобусе «фольксваген» и семья, котораяпробиралась в Альбукерк через горы Сагре-де-Кристо. В обеих авариях четверопогибло и пятеро получили ранения. «Так что держитесь подальше от дорог ислушайте хорошую музыку», – бодро заключил диск-жокей и завел «Дети моря насолнце», отчего Холлоранн почувствовал себя еще несчастней. «Мы смеемся, мыликуем, мы…» – радостно выпаливал Терри Джекс, и Холлоранн злобно выключилприемник, зная, что через пять минут снова включит его. Плевать, что передаютвсякую дрянь – все лучше, чем ехать сквозь белое безумие в одиночестве.

(давай колись! энтого вот черного парня такой мандраж бьет…аж евонная спина, так ее раз эдак, сверху до низу трясется!) Веселей не стало.Если бы не убежденность Дика, что мальчуган в ужасной беде, он дал бы заднийход еще не доезжая до Боулдера. Даже сейчас, где-то в глубине, под черепом,тоненький голосок (Холлоранн подумал, что это говорит скорее здравый смысл,нежели трусость) твердил ему: пересиди ночь в мотеле в Эстес-Парк и дождисьхотя бы, чтобы снегоочистители расчистили центральную полосу. Голосок снова иснова напоминал, как трясло самолет, когда тот садился в Степлтоне, как сердцеХоллоранна уходило в пятки от ощущения, что они вот-вот воткнутся носом в землюи вместо калитки N39, дорожка Б, окажутся прямехонько у врат ада. Но здравыйсмысл не мог противостоять тому, что подгоняло Дика. Ему надо было добраться кмальчику сегодня. Снежный буран – это личное невезение. Придется с нимсовладать. Холлоранн опасался, что в ином случае придется во сне справлятьсякое с чем похуже.

Снова налетел резкий порыв ветра, на сей раз с северо-запада– не было печали! – и Холлоранна отгородило снежной стеной и от неясновырисовывающихся холмов, и даже от сугробов вдоль обочины. Он ехал сквозьметель.

И тут в месиве перед Холлоранном угрожающе выросли яркие, какгорящий натрий, фары снегоочистителя, они неслись навстречу, и Холлоранн сужасом понял, что вместо того, чтобы пройти рядом, бьюик целится носом точномежду этих огней. Снегоочиститель не слишком-то заботился, по своей сторонедороги едет или нет, а Холлоранн позволил бьюику положиться на судьбу.

Сквозь громкий вой ветра прорвался лязгающий рев дизеля, аза ним – гудение клаксона, протяжное, оглушительно громкое.

Яйца Холлоранна превратились в два маленьких сморщенныхмешочка, набитых колотым льдом, а кишки словно бы слиплись, сделавшись кучейзамазки.

Теперь из белизны появился и цвет – залепленный снегоморанжевый. Дик видел высокую кабину, длинный отвал, а за ним – фигуруразмахивающего руками водителя. Он видел У-образные боковые ножи снегоочистителя,изрыгающие на сугробы вдоль левой обочины снег, похожий на белый выхлоп.

– УААААААААА! – требовательно орал клаксон. Холлоранннадавил на акселератор так, словно это была грудь его возлюбленной, и бьюикрванулся вперед и вправо, туда, где обочина была свободна от снежной насыпи;снегоочистители, которые ехали в ту сторону, сбрасывали снег прямо с обрыва.

(с обрыва, ах, да, с обрыва…) Мимо, слева от Холлоранна,всего в паре дюймов промелькнули боковые ножи, которые оказались на добрыхчетыре фута выше крыши «электры». Авария казалась неизбежной до тех пор, покаснегоочиститель не проехал мимо. В голове у Дика пронеслись обрывки молитвы,которая наполовину была невнятным извинением перед мальчуганом.

А потом снегоочиститель оказался сзади, в зеркальцевспыхивали и сверкали крутящиеся синие лампочки.