Далеко впереди блестела яркая стена. Даже не стена — вал изстранных оранжевых глыб, при виде которого у Томаса сердце застучало чаще. Олегпроследил за взглядом рыцаря, безучастно указал в другую сторону. Там блестелтакой же кольцевой вал. Внутри поместился бы огромный рыцарский замок, но Томасвидел только сверкающую на солнце высокую стену, а что за нею внутри, сказатьтрудно.

Олег собрал сухих стеблей, толстых, узловатых, развел огонь.Томас с отвращением косился на двух толстых ящериц, их прибил камнями калика.Есть хотелось до колик в животе, но какая-то уж очень не христианская еда!

— В поле и жук мясо, — хладнокровно утешилОлег. — Или ты, как медведь, будешь лапу сосать?

— Давай твою жабу.

— Не жаба, крокодил-недоросток. Помнишь, агафирсыугощали? Там были крокодилы-переростки. А так порода одна.

Томас съел ящерицу с кожей и когтями, потом взял камень иподстерег еще двух дур, что вылезли из норок греться на таком диком солнцепеке.Одну съел еще сырой, показывая калике, как равнодушны одухотворенные воиныХриста к плотоядным утехам, а калика съел свою тоже сырой, явно потакаязвериным языческим привычкам, либо угождая языческим богам.

— Что это за край? — спросил Томас.

Он вылез из доспехов, разделся, накрывшись от жгучего солнцаодеждой. Легкий ветерок спасительно охлаждал красное, как свежесваренное мясо,тело, над ним поднимались струйки перегретого воздуха. Олег закинул руки заголову, смотрел в небо. В зубах трепыхалась сухая травинка, по ней растерянноползала божья коровка.

— Начало Степи.

— Степь... Это Дикое Поле?

Олег чуть повернул голову, взглянул остро. Голос его быледкий:

— Научился заглядывать в грядущее?.. Будет зватьсяДиким Полем, потом — Руиной, а пока что просто Степь. Котел, из которого век завеком уже несчетные тысячелетия выплескиваются странные народы, которым нестьчисла. Дикие, лютые кровожадные. Сеющие смерть, пожары, разрушение, ничего несоздающие. Народы, живущие только грабежами...

— Разве так бывает? — удивился Томас. — Ониже пасут скот... Куда девают молоко, шкуры, мясо?

— Они не создают культуры, — поправилсяОлег. — Не строят города, каналы, не сажают деревья, не пишут книги.Захватив город, сжигают вместе с храмами, библиотеками. Разбивают великолепныестатуи, но не создали ни одной. Немногих уцелевших жителей уводят в полон. Мы,Русь, держим щит между Степью и Европой!

— Твоя Русь по ту сторону Степи?

— Да. Вся жизнь Руси — борьба со Степью. Земледельцев скочевниками.

— Значит, мы вот-вот напоремся на степняков?

— Да, вступаем в земли половцев. Теснят печенегов, те сейчасподступили к Киеву. Но дни печенегов сочтены, рассыпятся как между молотом инаковальней, а русичам придется вести изнурительную борьбу с половцами...Боюсь, вот-вот увидим их шатры. Еще раньше должны увидеть несметные стадаконей... Впрочем, раньше всего услышим свист летящих стрел. Половцы спервастреляют, потом задают вопросы.

Томас приподнял голову, огляделся. На десятки миль степьпуста, не считая странных оранжевых колец. Примостившись, Томас заметил еще дватаких же блестящих вала на грани видимости.

Олег тоже приподнял голову, поинтересовался:

— Отдохнул? Тогда влезай в свое железо. Надо идти!

Томас простонал, не вставая, двигаясь по земле какраздавленная черепаха:

— На всю жизнь запомню и внукам-правнукам закажустрашиться русских слов: «Авось», «С гаком», «Надо идти»!

Они прошли не больше двух десятков шагов, как Томас повелносом, вопросительно оглянулся на калику. Тот кивнул, еще через несколько шаговзапах стал резким; странно подбадривающим, как в жару глоток холодной воды.Олег внимательно посматривал по сторонам, внезапно упал на руки, потерсяживотом о землю, перевернулся и поерзал спиной. Томас вытаращил глаза, а каликасделал приглашающий жест:

— Сэр Томас, прошу...

— Зачем?

— Мы вошли в землю одного странного племени. Своихотличают только по запахам.

— Как собаки? — спросил Томас недоверчиво. —А мы причем?

— Собаки, сэр Томас, обрызгивают деревья и камни награницах своего участка. Метят их, чтобы чужие знали. Медведь на своих границахобдирает липу, лось рубит копытами валежины, а эти, как ты правильно сказал,поступают как собаки...

Томас с отвращением потерся о камни, где еще блестеликапельки желтой жидкости — хорошо, в доспехах, калике хуже. Двинулись черезстепь, держа на северо-запад. За горами, за долами лежит Русь, за нейцивилизованные королевства, а от Германии уже рукой подать до родимойБритании...

По дороге Олег еще дважды терся о сильно пахнущие камни, акогда обнаружил в выемке уцелевшие капельки, бережно собрал в баклажку напоясе. Томас аристократически морщил нос, но терпел: в многотрудном крестовомпоходе навидался всякого, бывал на коне и под конем!

Внезапно в десятке шагов прошелестела трава, что-томелькнуло. Олег не повел ухом, меч оставался за спиной как и лук с опереннымистрелами, Томас расслабил мышцы, начал успокаиваться, хотя сердце колотилосьчасто-часто, словно уже чуяло смертельную опасность.

Через пару сотен шагов Томас краем глаза заметил слевадвигающуюся темную точку. Вскоре Томас рассмотрел убитого оленя, которого нес вчелюсти какой-то странный зверь. Ноги и голова оленя волочились по земле,цепляя траву. Однажды ветвистые рога зацепились за жалкий куст, зверьнетерпеливым движением вскинул оленя кверху, тот взвился с застрявшим в рогахкустом — на солнце блеснули бесстыдно оголенные белесые корни. Зверь выгляделчудовищно сильным, хотя был втрое меньше оленя. Томас поежился, потащил изножен меч.

Олег бросил, не сбавляя шага:

— Это анты. Не обращай внимания, наши чары защитят.

— Чары?

— Ну, запах. Помнишь, о камешки терлись? Давай-ка ятебя еще побрызгаю...

Олег вытряхнул на блестящие доспехи рыцаря крупные каплиостро пахнущей жидкости, стараясь, чтобы проникли в щелочки под доспехи.

— Что за анты? — спросил Томас ошарашенно. —Я не встречал...

— Анты... просто анты. Мы, русичи, тоже анты. Так насназывают чужестранцы, ибо мы такие же многочисленные, трудолюбивые.

Томас открыл рот для нового вопроса, так и остался сотвисшей челюстью. Наперерез им тащил оленя... огромный муравей! Он был похожна сверкающий под солнцем черный слиток железа — в блестящем рыцарском панцире,закованный от кончика усика до последнего коготка. Толстые челюсти, какстальной капкан из двух зазубренных серпов, выпуклые немигающие глаза смотрятхолодно, враждебно, а железные ноги несут с такой легкостью, словно тяжелойдобычи нет и в помине!