– Почему? – спросил он с интересом.

Казаки засопели, приблизились ближе. Их ладони были нарукоятях сабель.

– Один из советников Ахмед-паши выделил целый отряд, чтобыему принесли вашу голову!

Александр спросил заинтересованно:

– Сколько он им пообещал?

– Десять тысяч, чин офицера и земли на берегу моря.

Один из казаков выругался, ударил его по лицу. Александрсказал задумчиво:

– Это же такие деньги… Сдаться, что ли? Да еще земли наберегу теплого моря… А кто этот советник?

– Он правая рука Ахмед-паши.

– А имя?

– Франк по имени Василев.

Казаки молчали, озадаченные, Александр присвистнул. Неужелиэто тот самый человек, чья вражда преследует его всю жизнь? Каким бы он ни былмерзавцем, но стратегические планы русской армии знает. И в самом делеможет помочь Ахмед-паше выстоять дольше. Что обойдется Турции и России вдесятки тысяч загубленных жизней, которые могли бы уцелеть. А платят ему,скорее всего, вовсе не турки. Слишком много вооружения и советников Турцияполучила безвозмездно, только бы воевала с Россией!

В кабинет без стука влетел адъютант. Он был смертельноперепуган, язык заплетался.

– Александр Дмитриевич!

– Что стряслось? – спросил Засядько раздраженно.

От внезапного появления растерянного офицера прервалась мысль,он ощутил сильнейшее раздражение. Если не поймать ее вовремя, то ночь пройдетбез сна.

– Александр Дмитриевич! – лепетал адъютант.

– Что тебе? – спросил Засядько, усилием воли подавляяраздражение.

– Там, за дверью… за дверью… царь!

Засядько рассердился:

– Что ты мелешь?

– Клянусь!

В это время дверная ручка слегка повернулась, изнакомый голос нетерпеливо произнес:

– Позволят мне наконец войти?

Адъютант охнул и отскочил в испуге. Засядько повернулся кдвери.

– Открой! – велел он.

– Я сам, – ответил Николай, входя.

Был он весел, бодр, румян. Держался подчеркнуто прямо,движения были четкие, словно и здесь чувствовал себя как на параде.

Засядько хотел подняться, но Николай предупреждающе вытянулруки:

– Нет-нет, не вставайте! Я и так обниму вас, АлександрДмитриевич… Если бы вы знали, как нам не хватает вас! Михаил жалуется, чтоменяет уже десятого начальника штаба после вашего ухода, я никак не подберудостойного директора Артиллерийского училища. Все оказываются либо дураками,либо лентяями, а то и лихоимцами. Арсенал и заводы, бывшие под вашей рукой,тоже пришли в упадок. Пришлось ввести строгости, но и это мало помогает…

Он подтащил тяжелое дубовое кресло и сел рядом с Засядько.Озябшие ноги поставил на каминную решетку и зажмурился от удовольствия.Адъютант, словно мышь, выскользнул из комнаты.

– Я с инспекционной поездкой, – объяснил свойвизит Николай. – По пути свернул чуть, чтобы повидаться с вами. Да, этобыло не запланировано, так что можете не извиняться, что не постелены ковры ине поставлены потемкинские деревни. К вам я с частным визитом. Даже своихсопровождающих оставил за порогом. Как вам тут живется? Может, в чем-тонуждаетесь?

– Спасибо, – ответил Засядько все еще ошарашенно. Онуже знал, что молодой император спит на деревянном топчане, укрываетсясолдатской шинелью, а работает по шестнадцать часов в сутки, включая ивыходные.

– Как здоровье супруги?

– Спасибо, неплохое…

– Как детишки? Сколько их у вас?

– Семеро.

– Семеро? – удивился Николай. – Да когда ж выуспели? Поздравляю, Александр Дмитриевич! Древние говорили: «Человек долженпосадить дерево, построить дом и вырастить сына». Вам все это удалось. Ужезеленеют деревья ваших изобретений, поднимается здание русской артиллерии, аваши сыновья подхватят факел ваших талантов. Поздравляю!

«Ужасный стиль, – подумал Засядько, – что оннагородил». А вслух сказал:

– Спасибо. С сыновьями мне действительно повезло.Сильные, здоровые и умные ребята…

– Вы живете в ладу с супругой, – заметилНиколай. – В свете все знают! Завидуют, чешут языки, но придраться немогут. И домик у вас, помню, хорош… Только до церкви далековато. Это васне беспокоит?

Он посмотрел в глаза генералу. «Ясно, – подумалЗасядько. – Проект о священниках-врачах уже попал к нему в руки».

– Нет, – ответил он медленно, – это меня небеспокоит. Беспокоит другое. В деревнях нет ни одного врача. Крестьянемрут от пустячных болезней, хотя было бы достаточно элементарной врачебнойпомощи, чтобы сохранить им жизнь. Я много видел на своем недолгом веку, многиепали от моей руки на поле брани, но то, что делается в наших деревнях, ужасно!

Николай хотел что-то возразить, но Засядько продолжал,повысив голос:

– Да, это ужасно! В самой маленькой деревушке естьцерковный приход, а врача нет даже в уезде. А кто нужнее: священник иливрач?

Николай закусил губу. Это было слишком.

– Да вы безбожник! А еще поговаривали, что послеокончания кадетского корпуса хотели уйти в монастырь.

– Я безбожник не более, чем царь Петр, который снималколокола с церквей. Надо спасать страну! Я разработал и отослал в столицупроект об обучении священников врачебному ремеслу. Врач души должен быть иврачом тела! Тем более что душа и тело связаны неразрывно, что бы там ниговорили… Религиозные посты очищают не только душу, но и тело – от пищевыхядов, поклоны – та же гимнастика для хребта… Нет-нет, это не кощунство!Священникам верят в народе, так пусть же они оправдывают это доверие полностью.

– Пастырь Божий должен заботиться лишь о спасениидуши, – отозвался Николай глухо. – Тело – это прах, тлен.

– В древние времена служители культа быливрачевателями, – напомнил Засядько. – Даже сейчас у тунгусов шаманылечат народ.

– Так то ж язычники! – воскликнул Николай возмущенно.

Засядько уклонился от ответа и продолжал уже мечтательно:

– И еще… Удалось бы ликвидировать ножницы…

– Ножницы? – не понял Николай.

– Да. Растущий разрыв между духовными интересами человека иплотскими.

Царь поморщился. Его покоробило само слово «плотскими».Засядько продолжал настойчиво:

– Раньше человек был гармоничнее. ВзятьЛеонардо, Аристотеля, Ломоносова и многих других. Каждый из них сочетал всебе и художника, и ученого. А только поэты или только ученые показалисьбы им много потерявшими, ущербными людьми.