Никто не выкрикнул, чтобы я остановился. Тишина не прервалась. Однако из дома выбежала женщина. Приподнимая светлый подол платья и фартук, она бежала к воротам. В руках у нее бренчали ключи, подвешенные на толстом кольце. Мужик, плюнувший нам вслед, вышел на порог за перепуганной женщиной. Его злила своевольность, возможно, жены, но наблюдал он за ее действиями пусть и неодобрительно, но молча. Пока она возилась с замком, я отступал к воротам. Когда зазвенели цепи, спрятал кинжал. Приблизившись к миловидной, довольно молодой и уступчивой женщине, заметил:

— Ты благоразумна.

Она посмотрела на меня сердито, осуждающе, колко, почти так же, как когда-то смотрела Аня. Для сходства не хватало лишь затравленности, дикой свирепости и темно-карих глаз с золотым огнем в их глубине.

* * *

Аня.

Мы просидели в зарослях орешника не меньше четырех часов, прежде чем парни вернулись. На разбор вещей времени у нас не осталось. Судя по спешке, на толковое объяснение — тоже. Все, что я поняла по обрывкам фраз, — нужно убираться как можно скорее.

— Как только выходим из священного кольца — не останавливаемся, — хмуро приказал Роми, пока Кейел привязывал сумки к седлу Тоджа.

От орешника к священному кольцу едва ли не бежали, зато преодолели небольшой путь за считанные минуты. В кругу камней я обняла Кейела. Ощутив сладковатый аромат, напомнивший детство, принюхалась. Печенья? Вольный усмехнулся, наблюдая за мной; в его глазах плясали веселые искорки. Он склонился ко мне, приблизился губами к уху, и я, подготовившись услышать что-нибудь приятное, невольно улыбнулась. Дыхание согрело кожу, принесло хриплый шепот:

— Итъял, заключи нас в холодные объятия, возьми тепло наше, проведи по грани и отпусти в другом священном кольце. Исшафи, сыграй с нами…

* * *

Многообразие природных ландшафтов, увиденных с высоты, не восхищали как в первое время, но все равно занимали. От региона Рубиновой сладости я ждала чего угодно, но только не того, что увидела. Нанесенные на карту болота не имели ничего общего с моим представлением. Зелено-желтая гладь воды, покрытая ряской, мерцала под солнечными лучами. Причудливо изогнутые деревья росли прямо из воды, нависали над болотами, тесно жались кронами друг к другу. Тонкие листья оставляли пространство и позволяли взгляду упасть между ними, рассмотреть в их тени свисающую с веток бахрому, будто кто-то специально развесил на них сено. У стволов собрались островки водных цветов: огромных, пестрых, наверняка, благоухающих.

Когда духи ветра несли нас над возвышенностью, на других деревьях, высоких, стройных, я видела огромные древесные грибы. Они огибали ствол рыжими кольцами, внутри которых затерялась мерцающая вселенная. Судя по тому, что белые птички с алым хохолком, вили на них гнезда, грибы не были ядовитыми и к нечисти отношения не имели.

По мере продвижения болота уступали место широким равнинам, покрытым редколесьем, кустарниками, травами и яркими соцветиями. То и дело среди зеленого ковра россыпью блестели озера, пруды и нити речушек. Возле них часто просматривались ровные линии полей.

Деревня привлекла внимание особенно; я надеялась рассмотреть жителей, но не удалось… Дома стояли на высоких фундаментах, но при этом они были приземистыми, широкими. У некоторых крыши были сделаны словно из кусков коры. А ведь Ив рассказывала, что регион считается богатым. Быть может, богатство копилось в городах, которые мне теперь хотелось рассмотреть. И не только. Возникло желание обрести оболочку и вдохнуть полной грудью. Узнать, каким воздухом дышит местное население.

Вскоре горизонт расчертили остроконечные горы. Вершины прятались в куче облаков; ветер гнал эти ленивые воздушные хлопья, заставляя расступаться и позволяя рассмотреть разнообразие пиков. На земле густая, высокая трава мельчала и блекла; все чаще среди нее виднелись песчаные пятна. Чем дальше, тем сильнее они отвоевывали территорию.

Священное кольцо и вовсе располагалось в пустынной степи. Утоптанные и раскатанные дороги расходились в три стороны, но на запад не вело ни одной колеи.

Как только духи предков вернули физическую оболочку, сразу дохнуло жаром. Он поднимался знойным маревом от земли, раскалял воздух, сушил его. Я успела позабыть, какой отдохнувшей чувствуешь себя после перемещения таким способом. Бодро отступила от центра, но выйти за пределы круга не спешила. Опасалась неизвестной земли. Феррари, появившись в кольце, боязливо осмотрелась, подбежала ко мне и прижалась к ногам. Я усмехнулась, почесывая шершавую морду. Тоже мне, защитницу нашла.

Ребята мягко падали на ноги один за другим. Тодж вытянул голову, втянул горячего воздуха и, кажется, разомлел — закатил красные глаза, невразумительно ни то прорычав, ни то проворковав, распушился и затрясся всем телом. Кейел уже развязывал сумки, распределяя их удобнее для пешего хода. Роми осматривался, будто ждал погони. Елрех морщилась, разглядывая местность, а Ив кривилась.

Кейел потрепал Тоджа по холке и приказал:

— Уходим.

Во время долгого пути парни рассказали нам, как их встретили в Тартаоне. Кейел вытащил пряники и бутылку топленого молока, все еще сохранившего свежесть благодаря необычному перемещению. И хоть мы не были голодными, но наслаждались лакомством.

Горы нависали над нами и, казалось, что до них рукой подать, но прибыли мы к ним только к закату. Ущелье встретило нас ощеренными скалами, выпирающими из земли будто острые каменные клыки. Не смея заходить в огромное ущелье, мы остановились перед ним. Холодную ночь провели на холме. Я, прислушиваясь к малейшим звукам и выглядывая в ночной синеве любое движение, отдежурила положенные часы, а затем забралась под горячий бок Кейела и заснула в его крепких объятиях.

Проснулись еще со звездами на светлеющем небе, скудно позавтракали и отправились в путь. Нарастающая жара быстро, фактически незаметно вытеснила холод. Серую косынку, которую фангра подарила мне, я все же повязала на голову. Солнце нагревало темные куртки, но никто из нас не спешил раздеваться. Несмотря на ранний зной, безветренное утро радовало — каждый шаг поднимал легкую пыль, а значит, с ветром приходилось бы глотать песок или прятать от него глаза. Кое-где встречались торчащие из высохшей земли кости животных — белые, давно обглоданные другими животными и очищенные ветром. Слуха коснулось странное хрипение и стрекот. Я остановилась, вскинула голову. В безоблачном небе парил стервятник, и я, узнав пернатого, поморщилась. Но звуки издавал не падальщик — слишком высоко парит.

Кейел остановился рядом со мной и, глянув вверх, произнес:

— Священная птица — посланники Солнца.

Я нахмурилась, хмыкнула и уточнила:

— Как Кеша у алхимиков?

Он, поправляя сумку на плече, покачал головой.

— Эту никто не посмеет посадить в клетку. Ее бояться обидеть.

— Даже васоверги? — изогнула бровь, разглядывая парящую птицу, а затем скалы.