* * *

О солнце осталось лишь напоминание на небе, багровое, тонкое, зыбкое. Аромат рыбы, разбавленной овощами и приправленной душистыми травами, сводил с ума. Елрех все еще перемешивала густое варево и не спешила пригласить к ужину. Ромиар, подложив куртку под шею и затылок, лежал на покрывале. Закинул одну ногу на колено, призвал Охарс и читал записи Ив. Кисточка белого хвоста стучала по серым пальцам на ноге — наши сапоги просушивались в стороне. Ив, растянувшись на спине, разглядывала небо — первые звезды набирали силу, а остальные только-только начинали белеть.

Мы с Кейелом разместились по другую сторону костра. Он раздвинул ноги, позволяя мне сесть между ними. Я обнимала его и наслаждалась лаской; он нежно перебирал мои волосы, теперь уже полностью седые. Невольно вспомнилось воспоминание балкорши, и я прижалась к твердой груди сильнее. Кейел мгновенно, будто неосознанно, поцеловал в макушку, обхватил меня крепче.

В первые дни после чужого воспоминания о мучительной смерти было трудно. В первые мгновения, когда рассудок возвращался, — еще сложнее. Я растерялась между сном и явью. Даже не понимала, кто я: Асфирель или женщина, чье имя так и осталось для меня неизвестным. Не осознавала, где я: на поверхности или под землей; в настоящем или прошлом. Меня тянуло на юго-восток, к горам, к дальней части Фадрагоса — туда, где много столетий назад произошло несчастье. Возможно, в нынешнее время этот горный массив в Вечном лесу, не без причины, прозвали Смертью драконов. Но это было позже. Когда же я вскочила, то была уверена: нужно лишь пересечь несколько подземных коридоров и спасти семью. Я не хотела верить, что они погибли.

Затем последовало падение. Оно вышвырнуло меня в лес. На поверхность…

Я стиснула рубашку Кейела в кулаках — указательный палец на левой руке отозвался легкой болью. Благодаря Елрех царапины и ссадины быстро затянулись, но ноготь пришлось склеивать тем самым медом, который в достатке имелся только у виксартов. Повезло, что Елрех в спешке не забыла прихватить склянку с ним — размером чуть больше спичечного коробка, но и этого в чистом виде считалось невероятно много.

И если бы не Кейел, наверное, я бы перестала копать землю лишь тогда, когда свалилась бы без сил. Только вспомнив, как засыпала в его объятиях, я осознала, что уже ничего нельзя исправить. Мы опоздали. Весь мир опоздал…

Поздним утром, наблюдая за напряженными ребятами, я давила из себя улыбку, но все еще боялась сказать хоть слово. Боялась, что, как только заговорю, меня начнут расспрашивать. Ответить — стало непосильной задачей. В душе не осталось и толики пустоты, которую хотелось заполнить словами. Все вытеснила боль, и мне казалось, что молчание — единственная броня от нее. Нарушить его означало пробить брешь, позволить боли просочиться и снова отравить рассудок.

Заговорила только ближе к вечеру, когда кивать надоело. На осторожный вопрос Кейела, могу ли я обсудить произошедшее, покачала головой. Он словно сразу все понял, и перевел разговор в другое русло. Рассказывал мне о некоторых обычаях виксартов и васовергов и постоянно следил за реакцией на слова. Окончательно я пришла в себя в поселении, где брали волков.

В него нас не пустили. Десиен, а может, все же кто-то другой, добрался и до этого места…

— Пусть духи будут милостивы к вам! — поприветствовала улыбчивая фангра, встретив нас в метрах пятидесяти от поселения.

Я помнила эту девушку, и когда она, глянув на мою седую голову, сложила в молитвенном жесте руки на груди и покачала головой, улыбнулась ей. Она снова повернулась к Кейелу, как к главному среди нас, и пояснила:

— Гелдовы почувствовали, что грань мира истончилась. К нам зачастили разные девушки, юноши и старики. — Поправив складки простого платья, склонила голову к плечу и добавила тихо: — Они необычные и хитрые. Заманивают красотой, выгодой, просят то, в чем мы сами остро нуждаемся, но мы ни в чем не отказываем им и лишнего у них не берем.

— Думаете, Повелители? — выступил вперед хмурый Роми.

Черноволосая и голубокожая кротко кивнула. Опять на Кейела посмотрела и с настойчивой мягкостью затараторила, словно боялась, что ее перебьют:

— Мы принимаем у себя незнакомцев, а знакомых просим уйти. Ограничили общение даже между своими. Все ради общего блага. Опасаемся вызвать гнев у кого-либо, оговориться и накликать беду. Мало ли привлечем охотных до крови Повелителей.

— Вам повезло, что в поселении много гелдовов, — понимающе отозвался Кейел.

— Их мудрость всегда оберегала нас. — Фангра широко улыбнулась. — Я заберу волков и выпущу Тоджа. К его седлу привяжу котомку с квасом и пирогами. Вы простите, что не позволяем остаться на ночлег, не держите зла. — Снова прижала к груди руки, сцепленные в замок. Опять на меня глянула и сказала: — А тебе, милая человечка, косынку передам, там же положу. Носи ее на лице, чтобы метку прикрыть. Да к тому же она счастье приносит. Мой брат много раз в этом убеждался.

— Не стоит. — Я растерялась и ухватила Кейела за локоть. — Пусть у брата и остается.

— Ему без надобности. Умер он. Как ее дома забыл, так и умер.

Желание отказаться от такого подарка только усилилось, но опасаясь — будто и впрямь ощущала непривычное благоговение в этом месте, — я не осмелилась настаивать.

Из поселения уходили без оглядки. Молчали до тех пор, пока оно не осталось далеко за нашими спинами, а в полный голос заговорили только ближе к вечеру. Наши предположения сошлись на том, что Десиен намеренно истончил грань мира там, зная, что мы пройдем этой дорогой.

Громкое высказывание Роми вырвало из воспоминаний, заставило встрепенуться и прислушаться:

— Итак, судя по тому, что тут написано, нам придется встретиться с собственной скверной. Она обрушится на нас в той же мере, в какой мы обрушим ее на нее.

Я нахмурилась, оторвалась от плеча Кейела и спросила:

— Что, прости?

— Что тебе не нравится? — Ив приподнялась на локтях. — Асфирель, это те слухи, которым хотя бы немного можно верить.

— Слухи слухами, а трактовать это как? — Я поежилась и, вскинув брови, взглянула на Кейела. Может, он доступно объяснит мне, что значит, путанная фраза.

Он хмыкнул и ответил:

— Не знаю. Другие говорят чуть иначе. Якобы ненависть, злоба и ярость, спрятанные в нас, под Сводами Скверны обретут отражение и обрекут свой сосуд на заслуженные муки.

Взгляды ребят внезапно сошлись на мне. И смешалось в них такое эмоциональное разнообразие, что захотелось спрятаться: жалость, опасение, укор…

Елрех, явно усмотрев мое замешательство, быстро возобновила помешивание в котелке и дополнила слухи:

— А я слышала, что жестокой смерти можно избежать.

— Я тоже слышал, — как-то скептически проговорил над моим ухом Кейел. — Если смиренно принять ее.

Я тихо протянула:

— Мы не можем.