Только сейчас заметила, что грифов тут много. Они, растопырив крылья, словно черные и темно-серые плащи, сидели под лучами солнца и иногда издавали жуткие звуки.

Кейел, приобняв меня за плечи, повел дальше и ответил:

— Васоверги будут в числе первых, кто жестоко отомстит за эту птицу.

— А у нас не любят грифов… — «Гриф» прозвучал непривычно для слуха, и я не сразу поняла, что слова нет в общем языке Фадрагоса, поэтому решила исправиться: — Стервятников… В общем…

— Птица Солнца или посланник, — улыбнулся Кейел.

— Как ни назови, но этих птиц не любят. Они жрут падаль, и это… противно.

Он с насмешкой покачал головой и мягко произнес:

— Чтобы Солнце вдруг не потеряло чью-то душу, а душа не забылась существованием на поверхности Фадрагоса, плоть умершего необходимо уничтожить. У каждой расы свое поверье. Например, эльфы хотят, чтобы душа немного привыкла к земле и растениям, поэтому закапывают тело. В земле плоть растворяется бесследно, остаются только кости. Они всегда остаются. К тому же есть вероятность, что древо Жизни учтет слабую привязанность души к стихиям, и тогда эльф снова родится эльфом. Виксарты верят, что только пламя полезно для души. Оно очищает оставшуюся скверну, наделяет душу силой огня, и душа оставляет эту силу Древу Жизни. А как быть с теми, кто умер вдали от тех, кто мог бы помочь с отделением души от плоти?

— И птица Солнца помогает им, — поняла я веру фадрагосцев. — А на севере? Эти птицы любят тепло.

— Северные земли прокляты, но… — Он склонился ко мне и заговорил тише: — Мне кажется, там милосердие проявляют волки. Только не вздумай повторять мое предположение. Знай, что любые холодные и дождливые земли находятся в немилости Солнца, но у последних хотя бы есть защита и слепая любовь Шиллиар, — ответил Кейел и вздохнул тяжело. — Аня, тебе нужно все это выучить.

Я поджала губы и едва удержалась, чтобы не отвернуться от Кейела, однако спросила:

— Ты и вправду веришь, что у меня есть будущее после всего, что случилось?

— Мы избавимся от ведьмы, а затем…

— Энраилл убьют меня, Кейел.

— Волтуар… — Он замолчал, словно подавился воздухом, и только поэтому я не сбросила тяжелую руку с плеча, как собиралась сделать. Хмурость и печаль в глазах старили Кейела, напоминали о том, что ему тоже нелегко. — Мы что-нибудь придумаем.

Вольный сам перестал обнимать. Убирая руку, лишь сжал на мгновение плечо, а затем погладил спину. Глядя себе под ноги, ускорил шаг, будто убегал не столько от разговора, сколько от меня. Или от вины?..

— Опять поругались?

Я растерялась. И пары секунд не пробыла в одиночестве, как меня обступила любопытная троица.

— Нет.

Роми посмотрел на меня с подозрением.

— Отстань, рогатый, — пробормотала, — не поругались мы.

Ив подхватила меня под руку.

— Кейел разрешил рассказать о балкоре мудрецам, но мы подумали, что с ними можно поторговаться.

— Хитрая эльфийка, — отозвалась Елрех из-за плеча Роми. Она вышла чуть вперед и высоко подняла голову, — не присваивай заслуги. Это я придумала.

Я заинтересовалась:

— Что придумала?

— Слышите? — Ив резко остановилась. Уши ее несколько раз дернулись и застыли. Губы беззвучно произнесли: — Рокот.

— Кейел! — позвала я.

Вольный обернулся, заметил, что мы окружили взволнованную Ив и быстро направился к нам. Остановился напротив эльфийки; его голос прозвучал требовательно:

— Что ты слышишь?

Ив подняла синие глаза на него. Помолчала немного. Вдохнула глубоко, облизала губы и выдохнула:

— Скалы падают, сталкиваются и шипят. Беспрерывно шипят.

— Как далеко?

Она покачала головой.

— Скоро вы сами его услышите.

— Его? — Я шагнула к ней. — Монстра?

Ив повернула ко мне голову, но испуганным взглядом крепко приклеилась к нашему пути. Она сглотнула и кивнула.

Мы шли молча. Я прислушивалась, но никак не могла расслышать никакого грохота. Только падение камней от неосторожных движений птиц и хлопанье крыльев. Однажды под ногами промчалась обнаглевшая ящерка. В другое время позади играючи грызлись Тодж и Феррари. Напряжение росло лишь от вида ребят: Роми и Елрех мрачнели. Наконец, спустя, может быть, час-полтора, я услышала первый далекий грохот. И вправду возникло ощущение, будто гремели скалы или разнесся раскатистый гром, но как-то… утробно. Неприятный холодок пронесся вдоль позвоночника, пошевелил волоски на затылке.

Кейел снова поравнялся со мной, а в какой-то момент, когда грохот стал различимей, взял меня за руку.

— Он будто дышит так, — заметила Елрех, следуя за нами.

Только страху нагнала…

Я все еще не теряла надежды, что это не монстр. Вспоминала Землю, где периодический грохот можно было услышать в цехах. Пусть и не такой странный, но громкий и с равными интервалами. Конечно, в Фадрагосе заводов еще не строили, но мельницы в прошлом регионе я видела. Лопасти ловили ветер и, прокручиваясь, шумели отрывисто. Может быть…

Грохот раздался снова, ближе, и вместе с ним что-то дрогнуло в груди, оборвало мысль. Удалось расслышать все то, о чем говорила Ив: размеренное шипение перешло в скрежетание, и будто сами горы резко выдохнули, позволили чему-то столкнуться, взорваться… Эхо разносило отголоски взрыва, затихало, и снова оставалось только громкое шипение.

Каких же размеров должно быть нечто, чтобы издавать такой звук? Или мы просто слишком близко подошли к источнику?

Ребята упоминали еще одну деталь, которая перечеркивала все мои радужные предположения — отсюда никто не возвращался.

Я попробовала успокоить и себя, и остальных:

— Похоже водопад шумит.

Кейел сжал мою руку крепче и покачал головой.

— Никогда не позволяй себе расслабиться в таких местах.

С каждым нашим шагом рокот набирал силу, и вскоре мы замедлились. Услышать врага при нападении при всем желании не получилось бы. Мы озирались, вглядываясь в тени валунов, пещер, нередких расселин. Не забывали и про скалы, вдруг опустевшие от птиц. Тодж и Феррари тоже вели себя непривычно. Радужный ящер первое время ластился к Кейелу и порывался развернуть его обратно. Прикусывал куртку в районе плеча и тащил назад, пока Вольный не пригрозил ему. Феррари жалась к горячей земле и едва ли не ползала у нас под ногами. Звери боялись этого места.

Первые зеркальные кристаллы взбудоражили воспоминания.

— Это они? — громко уточнил Кейел, стараясь перекричать шипение. — Их ты видела?

Я закивала.

Одинокое многогранное зеркало росло из-под земли и размером едва ли достигало метра. В каждой грани отражался кусочек мира: рыжая, выпаленная солнцем и покрытая трещинами земля; кустарник без листьев, но с впечатляющими шипами; ясное небо и мы, немного уменьшенные.