этом состоянии я с трудом понимала, что делает здесь сидящая передо мной пациентка. Конечно, могут быть различные гипотезы того, почему во время сессии мой страх достиг такой интенсивности, и, вероятно, он был связан с бессознательным сообщением о ее огромной зависти и враждебности. Я задавалась вопросом, стала ли я через проективную идентификацию матерью-убийцей или даже мертвым объектом, который, как я думала, я в себе удерживала. Я считала, что, скорее всего, Долорес спроецировала на меня свою зависть, жажду убийства, и желание атаковать живое существо, которое, в отличие от нее, я способна была взрастить. Возможно, пережив эту бессознательную атаку, я смогла помочь ей понять, что иногда ее разрушительные фантазии можно контролировать и нейтрализовать.

Беременность терапевта — это прямой вызов нейтралитету и анонимности, обычно связанным с ситуацией переноса, поскольку на лицо конкретные и неопровержимые доказательства не только имевшей место сексуальной близости, но и физической взаимосвязи с другим живым существом, нерожденным младенцем. Ум, как и тело терапевта, могут стать ненадежным, неустойчивым и занятым чем-то иным объектом. Психотерапевт может испытывать чувство триумфа, когда сталкивается с лишенным детей или бесплодным пациентом при доказательстве собственного успешного полового акта, или чувство стыда, когда раскрывается пациенту в каком-то базовом, человеческом и очень уязвимом смысле. Как можно сохранить терапевтический альянс без прямого подтверждения того огромного влияния, которое привносит в терапевтическую ситуацию факт беременности терапевта? Очень важно, чтобы терапевт позволял таким мыслям развиваться, формулировал и адресовал их, но страхи, связанные с заполнением комнаты гневом или завистью, могут все же затруднять прямую коммуникацию. Работа с женщинами, которые убили своих детей, создает сложные ситуации и переживания, а также может повышать интимность и глубину терапии, поскольку остаются вопросы, которые, вероятно, остались неисследованными, такие, например, как привнесенная в кабинет сексуальность терапевта. Сложные проблемы переноса и контрпереноса между женщинами-терапевтами и женщинами-убийцами неизбежны и требуют специального отслеживания в соответствии с ситуацией.

На примере беременности мы можем использовать шокирующие идеи Вэллдон, чтобы увидеть, как тела женщин, особенно их репродуктивные способности, могут стать средством выражения бессознательного конфликта и местом повторения ранней травмы. Такие конфликты сильно и часто деструктивно проявляются при беременности и родах. Женщины, которые в детстве чувствовали себя лишенными и пренебрегаемыми, могут попытаться заполнить эту внутреннюю пустоту через беременность как фантазийный акт возмещения ущерба, но на самом деле это становится площадкой для реактивации прежних лишений. Тогда материнство может предложить возможности для мести и воссоздания пережитой жестокости. Сложность отношений между женщиной-убийцей и ее детьми, отношение к матери и к терапевту требуют тщательного и подробного анализа в каждом случае, наряду с повышением осведомленности о том, как и когда происходят такие трагедии. Такое понимание может помочь организовать профилактические мероприятия, способные снизить риск повторения такого рода правонарушений.

Глава 10.

Прячась и теряясь. Случай в закрытом отделении для женщин[3]

Однажды утром на ежедневной встрече с пациентками я поразилась тому, что из семи женщин в смешанном закрытом отделении низкого уровня безопасности шестеро, как оказалось, прятались. Одна осталась в своей комнате, избегая напряженности, драматизма и конфликтов, связанных с этой встречей. Трое других расположились в углах комнаты. Одна присела очень низко на корточки. Еще одна стояла скрестив руки у двери, а последняя сидела позади круга из стульев, делая себя как бы невидимой, хотя она все еще номинально присутствовала в комнате. И только одна из них сидела в кругу, но она вообще избегала зрительного контакта и говорила только при обращении напрямую к ней.

Мне подумалось о детской игре в «ку-ку», где ребенок наслаждается потерей и обретением лица матери, игрой в прятки. Игра позволяет скрыться от своих волнений и страхов, ожидая в безопасном убежище, когда тебя отыщут. У того, кто занят поиском, есть более примитивная задача — выследить спрятавшихся, как на охоте. Я сопротивлялась моему сильному побуждению, как материнскому, так и охотничьему инстинкту, чтобы найти их, вытащить пациенток из их секретных мест, в которых они скрывались, собрать их вместе и поместить в круг, чтобы их было хорошо видно.

В этой главе я расскажу об опыте женщин-пациенток в отделении смешанного типа, отраженном в чувствах профессионалов, которые работают с ними. Я расскажу о том, какой скрытый мотив определяет взаимодействие между женщинами и сотрудниками и иллюстрирует основной конфликт у женщин с тяжелым расстройством личности — это стремление к близости, признанию, пониманию и помощи в постоянной битве с желанием защититься от контакта, остаться изолированной и противостоять всему. Как сотрудники должны работать с этим парадоксом? Как начать справляться с явным расколом в этой группе обслуживающего персонала, поскольку они борются с желаниями помочь, контейнировать и успокоить, которые противоречат столь же решительным побуждениям отказать, разочаровать и наказать этих женщин? В заключение я приведу описание конкретных шагов по организации безопасной среды в женских отделениях, предоставляющих женщинам больше чувства защиты и свободы выражения.

Одной из центральных особенностей женщин, у которых диагностированы тяжелые расстройства личности, является их противоречивое, амбивалентное и пугающее отношение к другим людям и к самим себе. Страх оказаться на виду, в буквальном смысле из-за стыда и ужаса перед сексуальным насилием, а в фигуральном — как метафора известности, отражается в том, что женщины прячутся, съеживаются и превращаются в невидимок. Я думаю, что это связано с центральным конфликтом между стремлением к уединению — чтобы все оставили в покое, и страхом полной изоляции и игнорирования. Стремление к близости находится в сильном конфликте со страхом близости. Трудность поддержания близких отношений является основной особенностью тяжелого расстройства личности. Сначала я рассмотрю те виды укрытия, которые используют эти женщины, а также некоторые аспекты такого поведения.

Прятки и стыд

Для многих женщин, содержащихся в закрытом учреждении, их женское тело потеряно, скрыто под мешковатой одеждой, слоями плоти, шрамами, волосами, падающими налицо, иногда воинственным макияжем пирсингом, татуировками. Сексуальное тело часто встречалось с жестоким обращением и насилием, поэтому делается попытка скрыть его. замаскировать и трансформировать. Оно также может стать местом воплощения травмы и протеста,