Владимир остро посмотрел на своего заклятого врага:

– Она не только это наделала.

Глаза Белояна закрылись, голова откинулась. Дружинники струдом подняли грузное тело, понесли вчетвером из палаты. Владимир повернулся кколдунье. Она выпрямилась, даже глазом не повела в сторону обнаженных мечей,натянутых луков.

Владимир сказал медленно:

– Похоже, что и всю магию ты сожгла на такой перелет. В тебесилы не больше, чем у мухи на морозе… Зачем?

Она вскинула красивую бровь. Голос прозвучал совсемспокойно, с насмешливой иронией:

– Это мой главный противник.

– Знаю.

– Разве могу, чтобы он вот так… трусливо ускользнул от нашейсхватки?

Владимир покачал головой:

– Похоже, от тебя… не ускользнет.

– И никто не скажет, что я стала сильнейшей лишьпотому, что этот дурак дал себя побить каким-то двум захудалым магам изкакого-то Царьграда! А так бы я повергла его в честной схватке, растопталабы его мощь, заставила бы упасть к моим ногам, согнула бы…

Она часто дышала, глаза сверкали, высокая грудь бурновздымалась. Дружинники по взмаху руки князя опустили мечи, а лучники упряталистрелы в колчаны.

– У тебя еще будет такая возможность, – сказал оннапряженно.

На ее красивом лице появилось слабое удивление. Большиеглаза отыскали черные глаза Владимира. Несколько мгновений они ломали взглядамидруг друга, наконец она сказала насмешливо:

– Я вроде бы и не просила даровать мне жизнь.

– А я и не дарую, – ответил он сухо. – Хотьты, спасая своего врага, спасла моего друга… но для державы что такая мелочь,как наши жизни? Твоя жизнь и свобода в неприкосновенности не потому…

Она бросила холодно:

– Догадываюсь.

– Вот и хорошо. Возвращайся в свой чертов Искоростень…Когда-то я приду и сожгу его дотла, со мной будет Белоян… Тогда-то и скреститесвои силы. Я тоже хочу, чтобы он победил тебя так, чтобы ты знала своеместо, женщина! И чтоб все видели, что побеждаем благодаря своей мощи, ане потому, что дура сама сунула голову в петлю!.. Дать коней? Как я понимаю,возвратиться в том же гнилостном огне силенок не хватит?

Она несколько долгих мгновений смотрела в его сильное хищноелицо. Взгляды скрестились, дружинники вздрогнули, когда в воздухе вспыхнулисиневатые искорки, словно сшиблись незримые мечи.

– Благодарствую, – сказала она медленно. – Честноговоря, не ожидала. Но если ты уж так уверен, то я лучше бы легла спать.К утру наберу сил для обратного прыжка.

Он поморщился:

– Уверенность в своих силах и дурость – не одно и тоже. Почивай, но только не в моем тереме! Я лучше ядовитую змею положу себев постель, чем тебя оставлю в одном доме с собой.

Она молча взглянула в ту сторону, где четверо дюжихдружинников укладывали Белояна на носилки, наспех составленные из копий. «Двоечертовых гордецов, – подумал Владимир зло. – Знаем мы ваши поединки».

Сердце сжалось с такой болью, что в глазах потемнело, а вчерноте заблистали звезды. В ушах прозвучал мелодичный смех, тихий голос,проступили нечеловечески прекрасные глаза…

Он шумно вздохнул, видение померкло. Превозмогая себя, бегомдогнал Белояна, его несли медленно и торжественно, стараясь не трясти, пошелрядом.

– Что ты хотел сказать? Я же видел…

– Они слабее, – прошептал Белоян. – Но не в силе…у ромеев войск больше, чем во всех наших княжествах, вместе взятых. На каждыйнаш меч могут выставить сотню!.. И не богатством сильнее, ибо могут златомвымостить все дороги Киева, а серебром – все земли княжества. И незнаниями, ибо их маги хранят в своих библиотеках все записи, начиная с потопа…а поговаривают, что и допотопные сохранились!

Владимир шел рядом, хмурился:

– Но мы ж победили?

– Да, но не умом, не умом…

– А чем, счастьем?

– И не счастьем, что есть лишь слепая удача, чтомудрого может миновать, а дурню выпасть… Мы победили своей… ну, русскостью,если можно так сказать.

Белоян закусывал губы, каждое слово давалось с трудом,Владимир чувствовал, что надо бы отстать, но не утерпел, переспросил:

– Чем-чем?

– Русскостью, – повторил Белоян хриплым шепотом, он самвслушивался в придуманное им слово. – Тем, чего нет у хитроумных ромеев,нет у расчетливых германцев, нет у ко всему обрыдлых вепсов… Умом нас непонять… Ведь расчет магов был безошибочен! Изощренные в интригах, они сплелисложнейшую сеть, тоньше паутины и прочнее дамасской стали! Паутину, из которойне вырваться и самым умным, самым мудрым, самым талантливым. Ибо как ни глубокопроникают мыслью волхвы Новой Руси, но царьградские царедворцы, надо признать,умеют заглядывать дальше. За их плечами опыт, которого нет у молодой Руси.

Владимир поправил на нем плащ, дружинники чуть замедлилишаг, чтобы князю поспевать рядом с его другом.

– Ну-ну, но почему же тогда от них только пух и перья?

Белоян, к изумлению Владимира, дернул губой, устрашающепоказав клыки, что означало слабую улыбку:

– Не благодаря нашей мудрости, не льсти себе. Но и неглупости, конечно… А благодаря тому свойству души, которое ромеям былосвойственно давно… очень давно, еще когда один из аргонавтов по имени Византосновал маленькое городище, что разрослось до нынешнего Царьграда… Но у них этоушло за века, а у нас… мы сами сейчас аргонавты… В их безукоризненныхрасчетах не было, что Рагдай, оставив женитьбу, бросится на помощь Залешанину.Не было того, что Залешанин бросится на помощь незнакомому воину… Не былоЯродуба, что получил огромные владения, но не мог вынести смерти убитой егорукой девушки… Ратигай, убив отца по их наущению, должен был попасть в ихвласть… Они не понимают, почему смерд, которого ты послал, не польстился на самуюкрасивую куртизанку Царьграда… Им ни за что не понять поступок Рагдая… Потом,потом я тебе обо всех расскажу…

Он закашлялся, изо рта брызнула кровь. Закрылся ладонью,пережидая кашель. Владимир кивнул дружинникам:

– Отнести в малый терем. Трое пусть охраняют дверь… Нет,лучше крыльцо. Мне чудится, что в его горнице будет и лекарь… каких свет невидывал, и охрана.

Белоян поморщился, сказал громче, голос можно бы назватьсмятенным, если бы Владимир верил, что медведя может привести в смятениеженщина:

– На сильного всегда найдется… не сегодня, так завтра,более… На хитрого – хитрейший, на мудрого – мудрейший… Потому падетЦарьград, он весь на хитрости да коварстве. И мы, пока живем не похолодному уму, а по сердцу… пока выше всего честь и доблесть – Руси быть ицвести!