Лоренцо сломал замок, освободил ее от оков, поцеловал натертую кожу на запястье. Он был счастлив видеть Джованну, говорить с ней. Теперь они смогли обняться крепко, так крепко, что он понял: вот она, его Джованна, вот ради кого стоит жить на земле! И он сделает все, чтобы она была счастлива и больше никогда не страдала.

– Пойдем, родная. Пойдем отсюда.

Он обнял ее за плечи, помогая, поддерживая под локоть, но она вдруг застыла, дрожа всем телом. Лоренцо вскинул голову и увидел стоящего в дверях графа делла Мирандола и его слугу Козимо. Оба были вооружены.

Лоренцо спрятал сестру за себя, схватил с кровати меч и бросился на врагов.

Козимо оказался первым, с кем он скрестил меч, но граф делла Мирандола не стал ждать свой очереди – он подло напал тоже, быстро вонзив клинок под ребра Лоренцо.

Яркая, как вспышка, боль ослепила Лоренцо, он лишь услышал отчаянный вопль Джованны. И крикнул:

– Беги, Джованна! Беги!

Он успел остановить один удар Козимо, увидеть, как сестра метнулась к двери, но оказалась в руках графа делла Мирандола. Пико развернул ее лицом к Лоренцо. Джованна вырывалась и кричала.

– Нет! Нет! Не убивай его! Прошу! Не убивай! Я сделаю, как хочешь, я сделаю все, что хочешь, только прошу не убивай, не убивай! Умоляю тебя! Пожалуйста!

Но Лоренцо обмякал, кровь горячим потоком заливала бедро. Руки не держали меч. Он упал на колени, удивляясь, что так быстро умрет. Так рано. Так глупо.

– Джованна… беги…

Козимо пронзил его в сердце, и последнее, что услышал Лоренцо, был дикий вопль сестры.

Джованна закричала, теряя весь воздух из легких, а вместе с ним надежду, силы и волю. Лоренцо лежал на ковре в ее спальне, куртка и штаны залиты кровью. Он был белым, как мраморные статуи. Она упала на колени, потеряв опору под ногами, оставшись без защиты.

Пико вдруг отпустил ее, она бросилась к брату, звала его, прижимала к себе и укачивала.

– Лоренцо!

Она повторяла и повторяла его имя, словно так могла воскресить его. Брала в ладони его красивое мужественное лицо. Но она слишком часто видела смерть, чтобы надеяться.

– Он тоже погиб из-за тебя, Джованна, – раздалось над ней.

Она закричала, чтобы не слышать его голоса.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Чтоб ты сдох, Пико делла Мирандола!

Он оттащил ее за волосы от тела Лоренцо.

– Свяжи ее, Козимо. Придется перевезти нашу лань в более безопасное место.

Джованна вырывалась, брыкалась, тянулась к Лоренцо, она даже не успела закрыть брату глаза… Пико вставил кляп ей в рот, она вертела головой, пытаясь вырваться, Козимо связал ее по рукам и ногам.

– Подождем, как стемнеет, и поедем, – граф набросил на Джованну плащ. – Теперь, Джованна, я накажу тебя. Я был слишком мягок.

Она лишь с ненавистью смотрела на него, пока из глаз текли слезы.

– У тебя больше никого нет, – улыбнулся ей Пико, и от его улыбки ей стало страшно до ужаса. – Только я.

Джованна обернулась на лежавшего в скрюченной позе Лоренцо, брата, которого потеряла, едва нашла. Ей вдруг показалось, что она лежит там же, рядом с ним, залитая кровью. И она потеряла сознание.

Джузеппе бежал за всадниками сколько мог, но он был слаб здоровьем и задыхался. В одном он был уверен: то тело, что они вынесли завернутым в плащ, была Джованна. Бедняге не осталось ничего иного, как надеяться на то, что девушка вернется и найдет его.

Он пытался сообщить Марчелло про гибель Лоренцо, но тот ничего не понял.

Немой отчаялся. И вернулся к себе. От переживаний и горя у него поднялся жар, он промучился три недели в постели и выжил только благодаря сердобольной хозяйке, сдававшей ему комнату. Когда он поправился, Джузеппе стал выходить из дома только в церковь, где молился за спасение Джованны. И ждал ее. Ждал каждый день.

Джованна очнулась глубокой ночью в каком-то незнакомом месте, попыталась пошевелиться и с ужасом обнаружила, что распята на кровати. Сердце билось часто и больно, она вспомнила о Лоренцо и оплакивала его до самой зари, заливая слезами матрас.

Утром дверь открылась, и вошел граф делла Мирандола. Он выглядел довольным и отдохнувшим. Он развязал кляп, вытащил его изо рта девушки, смочил чистый платок в кувшине на столе, отжал и отер ей лицо.

– Я думаю, что после вчерашнего ты одумалась, Джованна.

– Гори в аду, тварь, убийца! Ненавижу тебя! – прошипела она в ответ.

Он холодно смотрел на нее, его серые глаза были равнодушны и безучастны.

– Ты сама выбрала свою участь.

Его ладонь легла ей на грудь. Заметив испуг в глазах жертвы, он улыбнулся.

– Ты смиришься, хоть и не сразу. Сначала будешь умолять меня… будешь просить… сопротивляться… ненавидеть…

Его рука задирала ее платье, Джованна дергала руками и ногами, но кожаные наручники только врезались в кожу, не удавалось даже согнуть колено или локоть. Она распята на этой постели, и кричать вряд ли имеет смысл. Но она попробовала.

– Помогите!

Джованни улыбнулся, и от этой улыбки озноб пробежал по спине. Глаза у него были стальными, холодными, словно стеклянными, оттого и улыбка была неестественной, словно он не улыбался на самом деле, а медленно всаживал ей в сердце нож.

– Можешь кричать, тебя услышит только Козимо. Здесь на несколько километров никого нет, – он стал целовать ее шею, а рука следовала по ее ноге вверх.

– Мерзавец! Ненавижу тебя!

– А я тебя люблю, когда ты поймешь это? О Джованна, когда? – он вспорол шнуровку на груди, разорвал с треском ткань.

Распятая, с обнаженной грудью, она была великолепна. Не сводя с нее глаз, он стал раздеваться.

– Нет! Прошу тебя! – она попросила и отвернулась, поняв безнадежность этой мольбы. Он никуда не торопился, спокойно дорезал платье, оставив ее полностью голой, уязвимой. Разделся, лег рядом с ней, ласкал, целовал, покусывал ее, доводя себя до степени крайнего возбуждения.

Она задергалась снова, когда он лег сверху, закричала от ярости, когда он овладел ей.

– Наконец-то! – вырвалось у него, словно вопль торжества и невероятного счастья. У него давно не было женщины, и любая была ничтожеством по сравнению с ней. Тело Джованны было идеально. – Ты увидишь, что была создана для меня. Ты поймешь… – он закрыл глаза, двигаясь в ней, погружаясь в нее, как в святыню, как в некое священное лоно, сакральное для него и оттого до безумия желанное.

Пико двигался сначала медленно, наслаждаясь ее слезами и бессилием, а потом полностью растворился в ритме, ускоряя его, щипал ее тело, чтобы она вскрикивала или стонала.