А потом на нее вдруг навалилось тупое безразличие. Да, видимо, она заслуживает только этого. Поэтому так больно. Джованна перестала сопротивляться.

И однажды по его приказу раздвинула ноги. Какая разница? Он все равно возьмет ее так или иначе.

Пико ласкал ее, был нежен в тот раз. А она смотрела на него и думала: почему он такой? Что не так в его жизни? Ведь он красив, умен, благороден, богат. Почему вдруг такая червоточина в этом полубожественном человеке? Откуда такая чернота?

Его тело было покрыто шрамами от укусов, ожогов и порезов. Когда Джованна смотрела на них, ее сердце сжималось от жалости. С ним что-то страшное творили инквизиторы в Венсене. Только безобразное насилие могло так исказить его горячее стремление быть любимым.

Пико наслаждался ей. Она видела, какое удовольствие приносит ему ее тело, ее волосы, вся она. Но он же и разрушал ее побоями и насилием.

Но сейчас он был ласков. Он остался с ней, обнимал, шептал ей сонеты на ухо. Она плакала беззвучно, украдкой. Сама не понимала, кого оплакивает: его или себя.

Утром он отцепил одну ее руку, размял запястье, покрыл поцелуями ее тело, нежно занялся с ней любовью. Он пытался возбудить ее, но Джованна только поддавалась. Она не испытывала влечения. Теперь одной рукой она могла дотронуться до него, но она боялась, что ударит его. И тогда он снова пристегнет ее. Она подчинялась. Покорная и разбитая.

На нее навалилось отупение. Странное, густое и непроглядное, как туман, безразличие. Оно закрывало практически все ее сознание, лишь кое-где порой еще оставались просветы для слабых и неуверенных надежд на побег. Но все остальное время она пребывала в этом тумане, который помогал ничего не чувствовать и не страдать. Иногда Джованна вдруг с удивлением понимала, что Пико занимается с ней любовью, а она не помнит, когда он пришел. Или наоборот, вдруг осознавала, что она одна и сыта, хотя не помнит, как ела. В минуты прозрения это начинало ее пугать. Она словно теряла саму себя, превращаясь в покорное животное, которое слушалось хозяина, подчинялось ему и не думало совершенно ни о чем.

Зато хозяин, судя по тому, как он все меньше бил ее, был доволен. Пико и в самом деле начинал уверяться в том, что победил ее. Джованна безропотно ела с его рук, позволяла ему все, что он хотел, послушно двигалась, когда он приказывал. Даже отвечала на его поцелуи, когда он того желал.

Иногда он полностью освобождал ее во время близости от пут, пристегивая потом снова за запястье к кровати. Она не вырывалась, не просила о пощаде, а покорно слушалась. Он больше не бил ее, понимая, что и так внушает ей страх.

Страх превращался в повиновение. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем.

Пико видел, что меняет ее. И чувствовал восторг, словно объездил дикую, непослушную кобылицу, превратив ее в покорное и тихое создание.

– Я вижу, что ты передумала, Джованна. Теперь ты согласишься выйти за меня? – спросил он, лаская ее нежную грудь. Была середина сентября. Больше трех месяцев борьбы и приручения.

– Да.

Джованна тут же отвернулась от него, чтобы не видеть радости на его лице. Он победил. Какая разница, проведет она время привязанной к этой кровати, обслуживая его, или к брачному ложу? Ничего не поменяется. Он все равно будет брать ее, когда пожелает.

– Хорошо. Я вижу, что ты приняла правильное решение, любовь моя. Поцелуй меня.

Джованна покорно повернулась к нему и обняла за плечи. Он целовал ее долго, жадно, а потом лег сверху. Она закрыла глаза.

Ее жизнь была пуста. У нее не было больше цели, кроме призрачной надежды на свободу. Но даже когда она думала о свободе, то уже не понимала, зачем она ей. Куда она пойдет? У кого будет просить помощи?

Пико стонал, двигаясь все чаще, изливаясь в нее, а Джованна думала, что было бы неплохо умереть. Тогда бы ее положили в землю. И сверху прикрыли землей. И он больше никогда не прикоснулся бы к ней.

Во дворике академии, как всегда после научных диспутов, было шумно. Сюда выходили проветриться и успокоиться перед ужином. Анджело Полициано прогуливался среди друзей, оппонентов и знакомых, улыбался, что-то отвечал, но мыслями был далеко. Его начинало беспокоить странное поведение Пико делла Мирандола. Граф практически всегда отсутствовал у себя дома, когда бы Анджело ни приходил его проведать. Он даже начал думать, что Пико избегает его, но пару раз Пико возвращался уставшим, когда Анджело заезжал справиться о нем. Отговорки были странными и не совпадали с реальностью: пару раз Пико говорил, что беседовал с Савонаролой, иногда – что был у Фичино, но даже Савонарола однажды поинтересовался у Анджело, куда подевался граф делла Мирандола, хотя накануне Пико уверял, что был у него.

Анджело подозревал, что виной тому была женщина: Пико выглядел счастливым, глаза горели, а когда он рассказывал Анджело о работе, тот понимал, что философ переживает пик своего вдохновения. Несколько раз делла Мирандола давал ему читать рукописи, и Анджело испытывал невероятное восхищение и даже легкую зависть от того, что мысли Пико так гениальны, так просто изложены и так потрясающе новы. Порой Анджело до мурашек по коже благоговел перед исписанными листами.

В академии Пико не появлялся несколько месяцев. Когда Анджело три дня назад наконец удалось поймать Пико дома, тот лишь принял у него прочитанные листы, отдал новые и явно хотел, чтобы Полициано поскорее уехал.

– В академии волнуются за тебя, Пико. Фичино думает, ты не хочешь его видеть.

Пико улыбнулся.

– Нет, друг мой, я должен закончить работу, а потом появлюсь на Симпосионе с готовым текстом и одной новостью.

– До Симпосиона еще полтора месяца, Пико! – воскликнул Анджело.

Граф расхохотался.

– Уж как-нибудь переживете. Я не могу сейчас отвлекаться, Анджело. Я должен завершить один очень важный для моей жизни проект.

– Что за проект, Пико?

– Тот, что вдохновляет меня.

– Ты что, влюбился? Кто она? – Анджело почувствовал легкий укол ревности и досады.

Пико отвернулся на мгновение, но потом снова посмотрел на Анджело.

– Возможно. Но я не скажу ни слова до Симпосиона. Тебе придется потерпеть.

Анджело почувствовал себя уязвленным. Он считал себя близким другом Пико, а тот поставил его на одну ступень со всеми, не желая раскрыть интригу раньше.

– Я думал, мы друзья…

Пико делла Мирандола задумчиво провел пальцем по губам.

– Я не совсем хороший человек, Анджело. Но это мой выбор. Может, потому что иначе я никогда бы не имел того, что есть у меня сейчас. А без этого… просто нет жизни.

– О чем ты, Джованни? – нахмурился Анджело.

– Просто мысли вслух, – рассмеялся Пико.