– Я должен был быть первым, слышишь? Я! – вырвалось у него вдруг. Он плакал от восторга.

Джованна старалась терпеть, старалась вынести все это достойно. Но ярость и бессилие побеждали ее волю, и она начинала трепыхаться в отчаянии или плакать от обиды. Почему? Ну почему это все же случилось, несмотря на столько усилий и жертв? Он все-таки присвоил ее, он наслаждается своей победой, пирует на ее теле, как хищник, разрывает ее плоть, терзает и причиняет боль. Кусает, щиплет, выкручивает ее соски, впивается ногтями в кожу, вонзается членом, как ножом, причиняя боль. Когда же это закончится? Когда?

Закусив губу, она терпела его убыстряющийся ритм, его хриплое дыхание и стоны. Горячая жидкость наконец выплеснулась в нее, милосердно смягчая боль.

– Моя! – заорал он, грубо схватив ее за волосы. – Моя!

Она отвернулась, заплакав от перенесенного унижения. Все тело болело, горело, словно он жег ее каленым железом. «Это стыд», – мелькнуло в голове. Мысли смешались. От мертвого Лоренцо воспоминания летели к нежным поцелуям Рауля, от шумной Флоренции – к сценам жизни в театре. Все это словно прощалось с ней и растворялось в памяти, оставляя ее в полном одиночестве, привязанной к кровати.

Джованна молилась, чтобы он оделся и ушел. Но Пико и не думал уходить. Он лежал на ней, отдыхал, а потом снова и снова начинал все сначала. На третий раз Джованна перестала дергаться и пытаться вырваться. Она хотела, чтобы ее сознание уплыло в спасительное забвение. Но чувствовала все, все до последнего движения. Когда он наконец ушел, накрыв ее простыней, она долго беззвучно плакала, глядя в потолок.

За что умер ее отец? За что погиб Валентин? Лоренцо? Неужели только чтобы отсрочить ее муки? Весь этот побег завершился ничем. Она словно бежала по кругу, как глупый жеребенок, которого учат. Сделала круг и вернулась к тому, от чего ушла.

Пико чувствовал необыкновенный духовный подъем, вдохновение, летел словно на крыльях в кабинет, работал по несколько часов, потом ел и уезжал к Джованне. Почему она не согласилась стать его женой еще тогда? Сколько бы он успел написать важного для человечества? Сколько? Он чувствовал, что стоит на границе новых свершений, что его неприятие астрологии приведет к открытию новых наук, естественных, настоящих наук о явлении природы, о взаимодействии тел и химических элементов. Он черпал бы из нее силы и вдохновение.

Теперь он вынужден был скрывать ее, держать стреноженной. Но не терял надежды, что она смирится, станет послушной, ласковой. Пико мечтал о том дне, когда держать ее связанной уже будет не нужно, и Джованна, приняв их общую судьбу, станет податлива. А пока он насиловал ее, растворяясь в ней, получая дикое наслаждение от обладания, подчинения и унижения.

Через несколько дней он освободил ее ноги. Она попыталась сопротивляться, но потом, обессилев от бесполезной возни, подчинилась. Радость разлилась под его кожей, под опущенными веками стало красно от восторга.

Когда он встал, Джованна подтянула колени к животу и отвернулась. Рыжие волосы на белой простыне, белое тело, покрытое синяками и царапинами, укусами. У нее была красивая спина, с двумя ямочками внизу возле поясницы, упругий зад. Пико погладил ее, и она вздрогнула, как раненый зверь.

– Все могло быть иначе, Джованна. Если бы ты не сбежала тогда. Твои братья были бы живы. Сейчас ты была бы графиней делла Мирандола. Ты была бы счастлива. Но ты еще можешь стать счастливой, если согласишься быть со мной. Я беру тебя силой, получаю удовольствие, но я могу быть нежным, дарить наслаждение и тебе. Позволь мне это. Я люблю тебя. Ярость и гнев, клокотавшие во мне все то время, что мы были порознь, заставляют причинять тебе боль и наказывать. Но ты можешь все изменить. Повернись ко мне.

Она не двигалась.

– Я дам тебе время подумать.

Пико оделся и пошел к двери, но ее голос остановил его. Она не говорила очень давно, только стонала, когда он делал ей больно. Поэтому, когда она ответила, он удивился.

– Я хочу, чтобы ты подох. Не быстро, нет. Мучительно, долго и у меня на глазах. Я Джованна Альба. Ты можешь насиловать меня, бить, истязать, но тебе не вырвать из меня это, не вытравить. И я скорее умру, чем стану покорной тебе. И я клянусь, что когда-нибудь ты заплатишь за мою боль.

Он повернулся к ней и улыбнулся.

– Хорошо, Джованна. Но когда-нибудь – это не скоро. А пока что ты в моей власти. И за свои слова будешь платить. За каждое свое дерзкое слово. Кто учил тебя таким грубостям? С какими мужланами ты водилась? А может, и спала с ними?

Она промолчала. Ярость от предположения, что не только доктор Венедетти владел этим телом, ослепила Пико. Стало горько во рту.

Джованна лежала к нему спиной и не видела, что он взял ремень в руки. Внезапный удар ожег ее белое бедро, заставил вскрикнуть, но тут же Пико ударил еще раз и еще. Багровые следы на ее коже появлялись один за другим. Она съежилась, пытаясь прикрыть лицо, живот и грудь.

Ноздри Пико трепетали, с каждым взмахом он ловил запах страха, с которым она ожидала следующего удара. Он словно бил не ее, а всех, кто смел прикасаться к этому прекрасному телу. Он остановился, только когда увидел кровь на ее спине. Внезапное раскаяние опалило его, он ласково целовал и зализывал ее ранку, пробуя на вкус соль ее крови.

– Когда-нибудь, Джованна… – сказал он, снова расстегивая на себе штаны, – ты, может, и отомстишь. Но я уверен, что гораздо раньше ты примешь то, что есть между нами. Мы связаны навеки.

Он дотронулся до ее избитой спины и с удовлетворением отметил, что она дрожит от пережитого потрясения. Он наклонился ниже, к ее милому ушку, и прошептал:

– Я тебя сломаю, Джованна. Я останусь в тебе навсегда. Ты будешь помнить обо мне до конца своих дней. Может быть, даже больше.

Ее ноги были подтянуты к животу, она находилась в неплохой позе. Он вошел в нее, погрузился полностью, грубо схватил за избитые бедра.

– Ты моя… ты моя… ты должна признать это.

Она плакала, стараясь не всхлипывать, но он чувствовал ее слезы.

– Ты виновата… сама… но теперь ты будешь послушной, да? – спросил он, задыхаясь от удовольствия.

Он надавил на ее израненную кожу, ущипнул ее, она закричала от боли в ответ.

А может… она действительно виновата? Может, именно поэтому и страдает все время? Ведь, в сущности, жизнь ее полна потерь и боли. Может, так она расплачивается за свою вину. Тогда она должна с благодарностью принять наказание. Вот ее вернули к источнику всех зол. Словно давали возможность искупить вину. Сколько она уже здесь? Месяц? Два? Все дни и ночи слились в одно. Граф делла Мирандола кормил ее с рук, поил, водил в уборную, когда был в доме, даже купал. У Джованны не было ничего, что она бы могла делать сама. Пико расчесывал ее волосы, лечил ее раны. Он был ласков, но, когда она не шла ему навстречу, срывался и причинял ей боль. А потом насиловал.

Иногда Пико оставался на ночь, засыпал, обнимая ее, а Джованна просила Бога о смерти.