– Это и есть тот самый волшебный массаж по докторуСвешникову? – спросил Бокий, когда они вошли в ванную комнату.

– Ничего волшебного. В ушных раковинах, на затылке, нагруди, да почти по всему телу много рефлекторных зон. Это знали еще древниекитайцы. Они воздействовали с помощью игл, но пальцы тоже могут кое-что,правда, эффект недолгий, но в экстренных случаях помогает. Будьте любезны, вонту склянку откройте, пожалуйста. Я держу, а вы аккуратно, медленно выливайте.Так, достаточно. Теперь, пожалуйста, возьмите стерилизатор.

– Что?

– Лоток со шприцем. Осторожно, берите через салфетку, онгорячий. Сначала нужно слить кипяток. Нет, стойте, позвольте уж я сам. Ещеошпаритесь. Все, благодарю вас.

– Это я вас благодарю, – Бокий улыбнулся и даже поклонился.– Теперь буду детям рассказывать, что мне посчастливилось ассистировать самомупрофессору Свешникову. Жаль, я не взял с собой свою Леночку, ей было быинтересно с вами познакомиться.

Михаил Владимирович ответил легким поклоном. Они вернулись вспальню. Федор продолжал массаж. Судороги почти стихли.

– Скажите, он придет в сознание? – спросил Бокий.

– В любом случае сейчас ему необходим покой, – МихаилВладимирович закрепил банку капельницы на штативе. – Федя, все, остановись, тыустал. Введи иглу, я держу руку. Глеб Иванович, последняя просьба. Там, у окна,на комоде, кислородная подушка. Не сочтите за труд, подайте, пожалуйста.

Бокий не двинулся с места. Федор и Михаил Владимировичпродолжали заниматься больным. Наконец Белкин открыл глаза, пробормотал что-то.

– Теперь даем кислород, – тихо произнес профессор и поднялголову. – Глеб Иванович, да вот же она. – Он встал, сам взял подушку.

– Погодите, – Бокий шагнул к нему навстречу, преградил путь.– Он пришел в себя, мне надо еще побеседовать с ним. Мотя, ты меня слышишь? Тыможешь разговаривать?

Белкин слабо застонал, закрыл и открыл глаза.

– Да, Глеб, я тебя слышу.

– Это невозможно, ему срочно нужен кислород, – сказалпрофессор.

– С подушкой он говорить не сможет.

– Без подушки он не сможет дышать. Согласитесь, это важнее.

– Не спорю. Всего десять минут, не больше. Будьте любезнывыйти. Если что, я позову вас. – Бокий взял подушку из рук профессора,аккуратно положил ее назад, на комод, вернулся к кровати и присел на край.

– Десять минут невозможно долго, мучительно для больного, –сказал профессор.

– Я прошу вас выйти, – повторил Бокий.

Они вышли и плотно закрыли дверь. Оба закурили и некотороевремя молчали.

– Немыслимо, – пробормотал Михаил Владимирович, – объяснимне, я не понимаю.

– Да, сразу понять их трудно, – кивнул Федор. – Они другие.Даже самые лучшие из них, все равно совсем другие. – Он склонился к ухупрофессора и прошептал: – В данном случае речь идет о гигантских суммах. Белкинвладеет информацией, которая нигде не записана и может исчезнуть вместе с ним.

Михаил Владимирович ничего не ответил, прикусил губу,покачал головой.

Бокий вышел минут через пятнадцать. По лицу его было видно,что теперь разговор окончен и он вполне удовлетворен результатом.

– К сожалению, ему опять плохо, – сообщил он, – я приглашу квам какого-нибудь помощника, более толкового и расторопного, чем я. Счастливбыл знакомству. Надеюсь, теперь мы станем видеться часто. Всего доброго.

Михаил Владимирович ничего не ответил, кинулся к больному.Трубка с иглой болталась. Белкин задыхался. Дали кислород, сделали нескольковливаний, опять поставили капельницу.

Он так и не пришел в сознание. Вывести его из комы неудалось. В пять часов утра сердце его остановилось. По советскому времени былоуже восемь. Федор должен был вернуться в Кремль. Он не мог отлучаться более чемна сутки.

Москва, 2007

Охранник выкатил кресло на лестничную площадку, бережновытащил из него Агапкина и внес его в лифт на руках. Старик был в строгойтемно-синей тройке, в белоснежной рубашке, в галстуке и новеньких замшевыхботинках. Сверху Кольт накинул на него дубленку. В лифте попытался натянуть емуна голову вязаную шапку.

– Отстань. Авось не простужусь за три минуты, – сказал ФедорФедорович, – сам надень, а то тебе всегда в уши надувает.

Черный джип Петра Борисовича стоял у подъезда. Шофер убралсложенное инвалидное кресло в багажник, охранник усадил старика на заднеесиденье, сам сел вперед. Джип развернулся и покинул двор.

– Гоша, ты точно не забыл налить Адаму воды в миску? –спросил старик.

– Точно, Федор Федорович. Не забыл.

– А форточку в кабинете ты закрыл?

– Закрыл, Федор Федорович.

– Уверен? У меня куча бумаг на столе, будет сквозняк, ониразлетятся, Адам не любит оставаться один, может из чувства протеста на нихпописать. Такое уже случалось.

– Какой ты нудный, Федор, – тихо заметил Кольт.

Старик оставил охранника в покое и повернулся к нему:

– Петр, ты гарантируешь, что там не врубят громкую музыку?

– Гарантирую. Там очень тихо.

– А девушки подсаживаться за столик не будут?

– Ты издеваешься?

– Я серьезно спрашиваю.

– Нет. Девушек туда не пускают.

– Почему?

– Ну, если ты настаиваешь, мы можем сменить маршрут ипоехать к девушкам.

– Ты, Петр, пошляк и циник. Твой дамский шарф пора бы ужпостирать. Ты вообще его когда-нибудь снимаешь? Или даже спишь в нем?

– С чего ты взял, что он дамский?

– Мне так кажется. Скажи, пожалуйста, как проходит проверка?Удалось поймать кого-нибудь?

– Нет. Пока не удалось.

– Слушай, а может, тебе стоит взять Адама к себе на службу?Он их мигом вычисляет, ты сам это видел. Впрочем, к тебе могли больше никого невнедрять, а просто перекупить пару-тройку твоих юристов, финансистов. Ты хорошоим платишь?

– Да, Федор, мои сотрудники получают достаточно высокуюзарплату.

Петру Борисовичу не нравился иронический тон Агапкина. Онуже немного остыл после шока, вызванного первой атакой, но все равно бледнел ивздрагивал.