– Бокий Глеб Иванович. Вас, Михаил Владимирович, знаюхорошо, правда, до этой минуты заочно. Рад, весьма рад вас видеть. Ну, что нашстрадалец?

– Заснул, – шепотом сообщил Федор. – Глеб Иванович, вы кофехотите?

– Спасибо, Федя. Не откажусь.

Профессор понял, что перед ним тот самый таинственный Бокий,который привел Федю к Ленину. Дворянин, образованный человек, интеллигент.Впрочем, что это такое? Слово, вошедшее в обиход стараниями писателяБоборыкина.

«Среди чекистов тоже есть интеллигентные люди», – повторялиногда Федя и в качестве примера приводил как раз этого Бокия.

Профессор знал, что Глеб Иванович теперь переведен изПетрограда в Москву, занимает высокий пост в какой-то коллегии на Лубянке.

– Михаил Владимирович, расскажите подробно, что с моимдругом Белкиным. Федор говорил, но я хотел бы вас послушать.

– Острая почечная недостаточность. Состояние крайне тяжелое.Почки атрофированы, не работают совершенно, в кровь поступают продукты распада.Мочевина, аммиак. Все это с кровотоком идет в мозг и постепенно отравляет его.

У Бокия было приятное тонкое лицо, большие темно-карие глазакрасивой формы, но взгляд этих глаз показался профессору тяжелым, нехорошим. Толи потому, что чекист имел привычку смотреть на собеседника слишком долго,пристально, не моргая. То ли он увлекался гипнотическими опытами, пыталсяподчинить, пронзить насквозь своим взглядом. Довольно скоро Михаил Владимировичустал от разговора с ним, но не подал виду. Продолжал спокойно излагать картинуболезни. Ничего не приукрашивал, не смягчал.

– Что могло бы спасти его, как вы думаете? – спросил Бокий.

– Новые почки, – без колебаний ответил Михаил Владимирович.

– То есть пересадка? – нисколько не смутившись, уточнилБокий. – А что, над этим стоит подумать.

– Это невозможно.

– Однако попытки были. Я знаю, что пересадку конечностейпрактиковали хирурги древности и средних веков. – Бокий ловко свернул себепапироску, закурил. – Впрочем, риск действительно велик, одно дело конечности,совсем другое – внутренние органы. Почки. Да еще обе сразу. Нет, не стоиттратить время на пустые мечтания. Ну а ваш таинственный паразит, он какпоживает?

Вопрос не застал Михаила Владимировича врасплох. Однако онрешил взять небольшую паузу. Достал папиросу, размял, попросил прикурить.Спичку для него зажег Федор, хватило мгновения, чтобы обменяться взглядами.

– Думаю, паразит поживает неплохо, – сказал МихаилВладимирович, глядя в глаза Бокия сквозь слои дыма, – он живуч невероятно.Однако у меня образцов не осталось.

– Есть ли шанс пополнить запасы?

– Можно попытаться.

– Что для этого нужно?

– Отправить экспедицию в Вуду-Шамбальскую степь. Тамразвалины древнего храма сонорхов.

– А почему бы и нет? Вполне, вполне возможно, только сначаланадо выбить оттуда японцев и банды атамана Семенова. – Бокий потушил папиросу иподнялся. – Михаил Владимирович, мне бы хотелось побеседовать с вами подробно,без спешки. Но сейчас, к сожалению, время у меня ограничено. Собственно, язашел повидаться с Матвеем. Сколько ему осталось, как вы считаете?

– Предсказывать трудно. Сутки, двое, не больше.

– Но нельзя исключать, что хотя бы одна почка вдруг возьмети заработает, – быстро произнес Федор, – такие случаи известны. Возможносамовосстановление органа, ремиссия.

– Вдруг возьмет и заработает! Федор, вам многое можнопростить за ваш удивительный оптимизм. Даже завидно, честное слово, – Бокийулыбнулся и посмотрел на профессора. – Скажите, насколько далеко зашлоотравление продуктами распада? Мозг еще функционирует?

– Три часа назад Матвей Леонидович был в полном сознании, –ответил профессор, – сейчас он спит.

– Но он вменяем? Бреда, провалов памяти вы не наблюдали?

– Бреда не было, при мне, во всяком случае. Провалы в памятине исключены, процесс зашел далеко. Но, в общем, Матвей Леонидович пока вполне вменяем.

– Благодарю вас, – Бокий быстро проскользнул в спальню иприкрыл за собой дверь.

– Туберкулезник, – пробормотал профессор, – хроническаяформа. Ну, а теперь давай передохнем немного, поговорим о чем-нибудь далеком ихорошем. Оказывается, у тебя богатая акушерская практика. Ну-ка, рассказывай,как ты спас Зину и ее дочь Танечку.

– Ничего сложного не было, кроме двойного обвития пуповины.Ну и обстановка довольно неприятная. Вы помните Худолея?

– А, такой белесый мистик, приятель Володи. Мы нанимали егов качестве учителя математики для Оси. Позволь, при чем здесь этот Худолей?

– Он сожительствовал с Зиной. Она была беременна от него.

– Зина совсем девочка, а ему, помнится, было за сорок.

– Он соблазнил ее, держал при себе тайно, родители ничего незнали, все было разыграно весьма хитро. Будто бы Зина уехала в монастырь, подВологду, послушницей, и готовится к постригу. Когда пришел срок рожать,младенца хотели подбросить в приют. Я ничего этого не знал, пока Володя неповез меня на квартиру Худолея принимать роды. Это было в декабрешестнадцатого. Именно той ночью Володя простудился, ездил в метель в открытомэкипаже.

– Да, я помню. Он вернулся с сильным жаром, Тане сказал, чтобыл у Худолея. Стало быть, ты не только принял роды, но и не позволил отдатьребенка в приют?

Федор не успел ответить, лишь кивнул. Из спальни выглянулБокий.

– Кажется, мне без вас не обойтись, нужна ваша помощь.

Его улыбка, спокойный тон совершенно не соответствовалитому, что творилось в спальне. Белкин бился в судорогах. Михаил Владимировичсхватил фонендоскоп. Федор стал делать успокаивающий массаж головы и ушныхраковин.

– Брадикардия. Сульфат атропина подкожно. Хлорид натрия.Норадреналин в капельнице с глюкозой. Кислородную подушку, – сказал профессор.

Федор метнулся от кровати к двери.

– Стой! Куда ты? Не отходи от него! Продолжай! – крикнулпрофессор. – Все сделаю сам.

Было очевидно, что от массажа судороги затихали.

– Я могу быть чем-нибудь полезен? – спросил Бокий.

– Да. Благодарю вас, нам нужен третий человек, а зватького-либо некогда. Идемте, поможете мне приготовить капельницу.