— Нет, малец. Авалон куда более развит, чем любое человеческое поселение этого мире. — Вервольф с некоторым сочувствием добавил. — В общем, в этом городе просто не может найтись настолько примитивной низкооплачиваемой работы.

— Но как-то ведь люди сюда попадают. — С надеждой в голосе произнёс Иессей-человек.

— Попадают. Есть в человеческом мире несколько мест, в которых Свитки Ма проводят отбор достаточно талантливых людей из желающих подзаработать. Но одним из талантов у таких людей должна быть способность не создавать проблемы Свиткам Ма, а ты, малец, на такого никак не тянешь, с твоими-то пожеланиями.

Иессей-человек всё ещё не собирался сдаваться, он глубоко задумался над тем, как же ему всё-таки приблизиться к заветной мечте. Из задумчивости его вырвал привратник, но не дружелюбно настроенный вервольф, а безразличный и явно заскучавший без своего напарника (по игре) ба’астид.

— Эй, Явара, неужели так сложно прогнать этого нищего замарашку?

— Жаль парня, такой путь проделал зря. — Откликнулся вервольф.

— Жаль ему замарашку, конечно. Ты же вроде как полудемон. Может, начнёшь уже вести себя подобающе? — И, не дожидаясь ответа вервольфа, ба’астид повернулся к юноше, демонстративно положил ладонь на рукоять висевшей на его поясе рапиры и грозно изрёк. — Проваливай, покуда цел, чернь.

Выглядел ба’астид по-настоящему внушительно, Иессей-человек невольно отшатнулся, а Иессей-святой, уже вовсю проникшийся судьбой своего подобия, обречённо вздохнул.

Глядя на всё происходящее в целом, Вета издала короткий смешок, игриво подмигнула Иессею-святому и встала позади Иессея-человека. Она расправила свои столь эффектные чёрные демонические крылья и сосредоточилась, после чего всего на три биения своего сердца перестала являться созерцателем мнимого мира.

Вета, полупрозрачная для своих спутников и невидимая для остальных, на три биения сердца полностью материализовалась в давно минувшем году давно исчезнувшего места. Этого оказалось более чем достаточно для того, чтобы избавить одного привратника внушительности, а другого от сочувствия.

Шокированные химеры посмотрели друг на друга, чтобы проверить, не померещилось ли им.

— Насчёт черни… Не принимай близко к сердцу, зря я так. — Почти сразу начал извиняться ба’астид. От его надменности и безразличия не осталось и следа. — Разные люди приходят, сам понимаешь, некоторые думают, что, раз они нищие, то смогут побираться или даже стащить что-нибудь, вот я и… Нет, я не это имел ввиду, ты не нищий, то есть нищий, но ведь главное в человеке, это не его кошелёк. Правильно? Как, говоришь, тебя зовут?

— Иессей… — Неуверенно произнёс юноша, который совершенно не понимал, в чём причина такой перемены в отношении к нему привратников.

— Иессей, ступай-ка ты в цитадель, а я передам… Хотя будет лучше, если я сам тебя провожу.

— Так не пойдёт, Джамад’Хар, его провожу я. — Вмешался вервольф и уверенно отстранил ба’астида от Иессея. — Ты ведь Иессея вышвырнуть хотел. Или забыл уже?

— А сам как будто не пытался его спровадить?

— Не пытался. — Резко огрызнулся вервольф и встал в боевую стойку. — Хочешь поспорить?

— Вот это уже больше похоже на демонида, Явара. — Примирительно усмехнулся ба’астид и вернулся к столику с игрой, то есть на свой пост. Глядя на то, как вервольф едва ли не тащит за собой недоумевающего юношу, он крикнул вдогонку. — Эй, замену себе вызови, раз уж караул покидаешь!

— Один посидишь! — Крикнул в ответ вервольф, и ворчливо добавил, обращаясь уже к юноше. — Не обращай внимание, Иессей, Джамаду просто скучно торчать в одиночестве у ворот.

Глядя на происходящее, Вета неловко почёсывала щёку (хотя выражение её лица скорее провозглашало «шалость удалась»), Соли с любопытством посматривал на химер (хотя его немигающий взгляд и пустое выражение лица скорее подходили судье, отдающему смертный приговор), а Иессей-святой громогласно возмущался:

— Что ты творишь?! Это ведь моё прошлое! Нельзя в него вмешиваться, совершенно исключено! — Хотя в глубине души он полностью одобрял поступок Веты.

— Почему нельзя? — Слегка озадаченно спросила Вета. — Я, конечно, хотела легонько сбить спесь с этих наглых полукровок, но так ведь даже лучше получилось.

— Потому что это моё прошлое, конечно! То есть… В мнимой вселенной ведь настоящее прошлое, а не его запись?

— Само собой, настоящее прошлое. Кому вообще может прийти в голову записывать всё происходящее в каждом мире? — В интонации Веты чётко прослеживался вердикт «идиот».

— Вот поэтому и нельзя! Что случится, если изменения событий прошлого повлекут за собой альтернативное будущее?! — Продолжал возмущаться Иессей.

— А-а-а! — Вета звонко хлопнула себя по лбу. — Нет никаких изменений, всё уже произошло.

— Произошло?

— Ага, в этом весь смысл истории. Сделать в прошлом можно только то, что уже произошло. Если бы прошлое можно было менять, то ни в одном из миров история не могла бы свершиться. Всесоздателю такое не интересно. Это так работает.

— Но сейчас-то мы в прошлом… — Не унимался Иессей.

Соли, которому этот диалог показался несколько абсурдным, подключился к объяснению:

— Вета может сделать только то, что уже сделала когда-то, и сделать что-то сверх того не в состоянии. Свершившееся — свершилось. Что здесь непонятного?

— Во-о-от, Соли правильно говорит! — Закивала Вета. — А вы двое без разрешения вообще ничего сделать не можете, так вот!

Однако такое объяснение всё ещё не выглядело для Иессея чем-то удовлетворительным, и он задал, как ему казалось, каверзный вопрос:

— В таком случае зачем вообще что-то делать, находясь в мнимой вселенной? Это ведь всего лишь прошлое.

Соли ответил Иессею так, словно тот был бездарным учеником:

— Но сейчас-то мы в прошлом. Хорошо, раз для тебя это так важно, то мы больше не вмешиваемся.

***

Иессей сын Самуила из расы людей с любопытством осматривал комнату, в которую его отвёл привратник-вервольф. Его немного беспокоили плотные решётки на окнах и тяжёлые оковы, свисавшие с ручек одного из кресел (впрочем, весьма удобного на вид и обитого красной парчой), однако, несмотря на эти явно угрожающие детали, тревоги он не испытывал. Массивная дверь, способная выдержать множество ударов, была раскрыта настежь, на столе стоял серебряный кубок с невероятно вкусным прохладным напитком (юноша предположил, что жидкость является фруктовым соком, но ничего даже близко похожего на это ему пробовать не доводилось), да и вервольф извинился за то, что Иессею придётся «немного подождать в подобном помещении, предназначенном для совершенно иных ситуаций».

Иессей никак не мог понять, что за материал использовался при создании этой очевидно комнаты для допросов. На первый взгляд походило на покрытую синеватым лаком древесину, однако древесные волокна плавно, почти незаметно двигались, словно плыли по течению медленной реки, а немногочисленные спилы древесных сучков при длительном наблюдении за ними больше походили на водовороты, и то исчезали, то вновь появлялись на поверхности стен, пола