— Что вас сюда привело?

На лбу Олега сдвинулись тяжелые морщины, зеленые глазатревожно потемнели. Томас видел, что калика напряжен как лев перед прыжком,слышит любой шорох, по запахам видит все на расстоянии полета стрелы.

— Нет, — сказал Олег негромко, — ты скажисперва, как сюда попал ты. Только говори правду! Ты же знаешь, я смогу отличитьее от твоей брехни.

Идрис расхохотался:

— Главное — результат, не так ли? А кто как сюда попал,так уж важно?

Олег сказал еще напряженнее:

— Важно даже для меня. А уж для сэра Томаса — вдвойне.Он настоящий праведник, в отличие от меня. Но даже я тебя бы сбросил.

Глаза Идриса насмешливо блеснули:

— Рай — это место, где соблюдаются законы. И законыслова. Но если так уж хочешь знать, я упросил Израила... тогда он стоял наворотах, пропустить меня через зачарованный вход, посмотреть рай. Хотьчуть-чуть, пока Аллаха там не было. Все-таки друг, вместе с ним такоевытворяли, что у меня и в аду, не поверишь, вот такие мурашки вскакивали, когдавспоминал!.. Даже сейчас спина покраснела. Хошь покажу?

— Не надо, — отказался Олег, морщась. То ли спинупокажет, то ли место пониже. — И неподкупный Израил впустил? Брешешь, неповерю.

Идрис со смиренной рожей развел руками:

— Придется поверить. Израил впустил. Правда, спервавзял слово, что быстро погляжу и тут же выйду. Дальше понятно?

Олег покачал головой, понял, а Томас сказал грозно:

— Клятвопреступник?

Идрис надменно усмехнулся:

— Я? Я счел бы позором нарушить слово. Спроси своегодруга, нарушал я когда-либо? Я — великий воин, а не... Словом, быстро огляделрай, вернулся и сказал, что ничего особенного. С каким облегчением он вздохнул,скотина! Тоже, видать, начал побаиваться, что останусь. Как ангелизм портитнекогда гордых и честных героев! А когда я хотел уйти на землю, обнаружил, чтозабыл в раю обувь... Израил сам пихнул меня в спину: скорее убери, покаВсевышний не заметил. От его толчка я так и влетел в рай!.. Но в тот раз уже недавал слово вернуться. Кто упрекнет в вероломстве?

Томас присвистнул, а Олег поинтересовался:

— Измаилу здорово влетело?

Ухмылка на роже Идриса была гнусная:

— Бог милостив... Правда, потом пух и перья сгребали повсему раю граблями. Измаил до сих пор со мной не общается. Уж не знаю, почему.Перья ведь отросли ярче прежних! Да и работа теперь поинтереснее. То стоялдурак дураком на вратах, а теперь носится по всей земле, души выдирает...Ангелом смерти стал. А на вратах стоит другой здоровяк. Меня ненавидит люто, як нему боюсь подходить за три полета стрелы. Тупой как те сапоги, которыеносит.

Томас зло хмурился, золотой Ридван спас их от напавшихангелов, а Олег вдруг протянул задумчиво:

— А мне теперь кажется, что он не совсем тупой...

Взгляд зеленых глаз стал острее. Идрис поежился, спросилнервно:

— Ты что задумал? Ольг, мы с тобой не ссорились! Темелкие проделки не счет. Ну, хочешь, я три одеяла притащу? Какого хочешьцвета?.. Лежать тебе, правда, некогда, но прихватишь с собой. Вот франк у тебябез дела, понесет... Его это даже украсит.

Олег огляделся по сторонам:

— Ты здесь и живешь?

— Конечно, — удивился Идрис. — Меня невыгоняют, ибо что один разрешил, не может отменить никто.

— Но ты отсюда не отлучаешься?

— Нет, конечно!

Томасу почудилось, что Идрис ответил слишком поспешно, а вглаза Олегу смотрел тоже чересчур честными глазами, просто лопаясь от святости.Олег помедлил, сказал в задумчивости:

— Выдохся... Жаль, уходит старая смена. Раньше был...ах, что говорить.

Он махнул рукой. Идрис обиделся:

— Это я выдохся?

— Прости, — сказал Олег. — Это я так. Увсякого когда-то да наступает время, когда жаждешь покоя, зеленой травки,сладкого вина в кубке, что подносят услужливые отроки.

Он повернулся уходить, сделал знак Томасу. Рыцарь со стукомбросил меч в ножны, красивым движением забросил тяжелую перевязь за спину.Идрис смотрел исподлобья:

— Дурень ты, а еще Ольг Богоборец, прозванныйСмотрящим! Если здесь пробыть хоть неделю, завоешь как шакал! А я похож нашакала?

Олег помедлил с ответом:

— Пока что... нет. Но как?

— Отыскал лазейку... Иногда выскальзываю побродить посвету. Полетать, поплавать...

— Своровать, побуянить, — подсказал Олег.

— Пусть и так. Но я не выдохся, понял? Ладно, я тебявижу насквозь. Ты хочешь сам ускользнуть незамеченным, верно?

Олег заметил:

— Ты сохранил свою проницательность.

— Что да, то да, — согласился Идриспольщенно. — Так и быть, покажу. Но ты должен поклясться, что никому иникогда... И твой франк пусть поклянется. Меня выгнать отсюда не могут, зато невпустить...

Томас превратился в слух. Олег кивнул с усмешкой:

— Явно ты уже еще один лаз приметил. Я тебя знаю!

— Пойдем, — пригласил Идрис. — Но ты хотьскажешь, что такое важное сперли, что боитесь пройти мимо Ридвана?

Олег помялся, взглянул на Томаса, беспомощно развел руками:

— Прости, но это слишком... важное. Когда-нибудьузнаешь.

Лазейка вывела в сад который ничем не отличался от того, чтоостался по ту сторону. Калика оскорбительно пробурчал, что оба рая, то бишьсада, лишь отгороженные части старого Эдема. Этот тоже зовется Эдемом, толькоправила малость иные.

Томас сказал подозрительно и с язвительностью:

— Что-то лучше меня знаешь мой рай, моих святых, всехархангелов различаешь... Уж не надумал ли принять истинную веру?

— Не надумал, — коротко ответил Олег.

Томас хмыкнул, потом ощутил, как словно окатило холоднойволной. Еще охотнее, чем о друге, вызнают о враге!

В стороне промелькнула быстрая тень, Олег успел увидетьтолько полупрозрачные крылья, а Томас ахнул:

— Собака!.. Кто это собаку пустил в рай?

Олег отмахнулся с раздражением:

— А чем тебе собака не человек?..

Но глаза у него были отсутствующие. Томас с еще большимхолодком ощутил, что калика отвечает невпопад, напряжен так, словно готовитсяне просто помочь отыскать Ярославу, а все здесь сжечь, разрушить, истребить!

Ряды праведников среди зелени показались Томасу похожими нагигантские стаи белых голубей, что сели передохнуть после перелета в теплыестраны. Но эти голуби уже достигли страны обетованной, и хвалебная песньвозносилась из тысяч и тысяч душ мощно, хоть и нестройно, но громко.