— Пятьсот, — согласился Олег. — Но не дотого, а только до второго. А со второго до третьего — тоже пятьсот. И таквезде, до седьмого... Правда, если не на колеснице, а, скажем, на грифе, накотором небес пытался достичь Александр Македонский... был такой... то уже неза пятьсот, а так это лет за четыреста девяносто. Гм... Если же на ЗмееГорыныче, то даже за все четыреста. Думаю, можно отыскать и такого летуна, чтоот неба до неба донесет за триста пятьдесят...

Томас прорычал в тоске:

— Тебе-то что, а я столько не вытерплю. Триста лет неслезать с костлявой спины Змея?.. Да столько и не проживу!.. Нет, надо что-тодругое. А если оседлать какого ангела?

— Это мысль, — сказал Олег. Он посмотрел на Томасас уважением. — Из тебя мог бы в самом деле получиться король! Правда,ангел может долететь только до второго неба, дальше не пустят. Там толькоархангелы. Ну, те рангом выше, а крыльев у них по шесть. Пришлось бы пересаживатьсяна архангела, а те тоже могут только до третьего, дальше им вход запрещен,рылом не вышли. Томас, мы на одних пересадках замаемся... если даже придумаем,как оседлать хоть самого завалящего ангела. Ты ж видишь, они ничего непонимают! Сразу в драку. А ты все: благостные, благостные...

— Сэр калика! Ну сделай что-нибудь.

— Ну... мы пойдем другим путем.

Томас за всю жизнь не ходил столько пешком. Даже приспокойном теплом воздухе, когда ни жары, ни зноя, под железными доспехами онначал разогреваться. Пот сперва побежал по спине, промочил всю рубашку, потомкрупные капли начали срываться со лба, выедали глаза.

Они вышли к темной кромке леса, долго двигались запутаннымитропинками, пробирались через лесные засеки, проныривали под зависшимидеревьями, перелезали через валежины в пять обхватов. Наконец деревьярасступились, впереди простерлась необъятная степь.

Томас спроси замучено:

— А теперь что?

— Вот там... видишь?.. юрты.

Томас долго всматривался:

— Даже если и есть, то я умру раньше, чем добреду втакую даль.

Олег сказал бодро:

— Да стоит ли? Нас уже заметили. Со стражей у нихнеплохо...

Облачко пыли росло, двигалось в их сторону. Вскоре различилметаллический блеск, наконец из пыли выметнулись всадники. Все неслись в ихсторону, зловещие блики блистали на кривых саблях и железных шлемах.

Он потащил из ножен меч:

— Они не выглядят друзьями...

— Это гунны, — объяснил Олег.

Томас поспешно опустил забрало, шире расставил ноги, арукоять меча ухватил обеими руками. Олег пристально наблюдал за стремительнымивсадниками:

— Опусти меч. Это не ангелы! С этими так просто несовладать. К тому ж не драться пришли...

Грохоча копытами, словно рассыпая крупный горох, всадники сразгону окружили, на головами взвились арканы. Томас не успел пальцемшевельнуть, как тугие веревки перехватили горло, стянули руки, прижав ктуловищу. Сабли сверкали перед самой прорезью шлема. Он видел разъяренные лица,брызжущие злобой губы. Его дергали во все стороны, в голове стоял шум, словнолавина подминала лес, ломая вековые деревья.

Внезапно голоса стали звучать иначе. Томас ощутил, какверевки отпустили руки, перехваченное горло жадно хватило воздух, сухой инапоенный степными ароматами. Всадники расступились, Олег толковал о чем-то свожаком отряда. Затем Олегу подвели заводного коня, он вскочил без разбега, иТомас только сейчас понял, где калика мог научиться так садиться на коня:стремян нет, вместо седла лишь простейшая попона, а узда не узда вовсе, ажалкий недоуздок.

Олег повернул коня:

— Сэр Томас! Я объяснил, что мы друзья. Не забудь, чтоты — их потомок.

Томас ахнул:

— Я?.. Потомок грязных гуннов?.. Да ни за что!.. Далучше я лопну!.. Да чтоб меня в аду варили в самом большом котле!

Олег сказал укоризненно:

— Томас, ты не прав. Во-первых, не такие уж и грязные.Рыцари тоже благоухают не розами... Во-вторых, не так уж и позорно принадлежатьк потомству потрясателей вселенной! Вспомни рассказы своего дяди. Они былигрозой Европы, а их князя Аттилу прозвали Бичом Божьим. Если бы не были великимивоинами, смогли бы покорить Европу? А в-третьих, ты в самом деле можешь быть ихпотомком. Они изнасиловали всех женщин Европы!.. Прости, но англы тогда жилиеще на материке, ни о какой Британии не слыхали.

Томас кое-как взобрался на коня, ехал в надменной инастороженной угрюмости. С ними осталось двое воинов, остальные унеслисьвперед. Томас возразил:

— Я не знаю чья кровь подмешалась в чистую кровь моихпредков... и знать не хочу. А они в самом деле... потрясали Европу?

— Как медведь грушу, — заверил Олег. — Нотолько они не знали грамоты... как и нынешние короли Европы, не вели своихзаписей. Так что все, что простой народ знает о гуннах, известно лишь со слових врагов. А враги, сам понимаешь, наговорят правды не больше, чем поместитсяяблок в наперстке.

К ним навстречу трижды вырывались дикие всадники наоскаленных конях, страшно визжали, гримасничали, потрясали над головамидротиками. Олег, перехватив встревоженный взгляд рыцаря, усмехнулся и поднялнад головой посох. Мгновенно несколько всадников сорвали с седельных крюковлуки, уже натянутые, свистнули стрелы. Томас похолодел, проклятые степнякистреляли в калику на полном скаку, кто спереди, кто сбоку, а кто и оборотившисьназад...

Посох в руке калики подрагивал, отлетали щепки, но не щепкипосоха, а расщепленные стрелы. Затем калика снова крикнул, убрал посох ивскинул руку, выставив ладонь. Один из гуннов крикнул на своем гортанном языке,явно переспросил, Олег кивнул, и тут же скифы... или гунны, кто их разберет, сдиким визгом начали пускать стрелы, целясь в ладонь калики.

Томас никогда не видел, чтобы стреляли так быстро и такметко. Луки короткие, тугие, а стрелы тоже короче, чем у англских йоменов,потому срывались с тетивы чаще, летели стремительнее... На полном скаку,подумал Томас, холодея, что этот язычник вытворяет!

Томас слышал короткий треск, из пальцев Олега вылеталиобломки, снова молниеносное движение, треск, обломки, пока среди гунновудивленные вопли не переросли в восторженные. Томас продолжал ехать, сохраняянадменно-презрительное выражение. Пусть видят, что для него это вовсе детскаязабава. Он рыцарь, а не визжащий степняк, что не знает, как подковать своюлошадь, чтобы считалась конем.

В стойбище горели костры, в котлах булькала похлебка. А наплоских раскаленных камнях жарили мясо. Вокруг костров сидели гунны, ревелипесни, по кругу ходили бурдюки с вином. Из шатров навстречу вышли старшиегунны, одетые не то, чтобы уж пышно, здесь одевались с суровой простотой, ноТомас сразу ощутил в них вождей.