— Вот это рай! — сказал Томас благоговейно.

— Да, рай, — ответил Олег с неопределенностью вголосе.

Томасу почудилось что-то недоброе, он покосилсяподозрительно на язычника, но Олег уже смотрел поверх райских кустов:

— Будем проталкиваться?

— Да не очень-то и плотно сидят, — определилТомас. — Пройдем. В крайнем случае, через кусты.

Когда приблизились, благостное пение стало настолько мощным,что Олег ощутил себя мухой в патоке. Томас ломился впереди, в железе легче,праведники в белых одеждах пели самозабвенно, полузакрыв глаза, а то и вовсезажмурившись, отдавшись пению, и когда Олег ненароком пихнул одного, тотповалился на бок, не выпуская кифару... или что там у него, а рот все ещераскрывался, хотя дыхание вышибло.

Томас сказал нервно:

— Ты не больно то... Обрадовался. Я в твоем раю никогоне пихал!

— Ты сам их валишь как чурки.

— Я в своем! К тому же мне кажется, эта часть садаотведена для простолюдинов. Да нет, пахнет по-райски, но больно рожи простые,без признаков благородства.

— Тогда можно пихаться?

— Только мне, — отрезал Томас. — Простойнарод под рыцарской защитой! Иначе кто будет хлеб сеять, замки строить, мясо кстолу подавать, коней подковывать, ежели всякий толкать простых людей станет?

Когда миновали ряды праведников-простолюдинов, Томас самвыбрал дорогу, чутье подсказывало где бы Господь разместил праведниковблагородного сословия. Зелень ярче, кусты выше, а розы крупнее. Даже пахнутмощнее, без скупости и бережливости.

Когда по ту сторону забора из роз раздались голоса, Томастихонько воскликнул:

— Они, рыцари!.. Чувствуешь врожденное достоинство?

— А если то не рыцари?

Томас наградил его негодующим взором, но из осторожности неполез через кусты, раздвинул ветви. По ту сторону зарослей цветущих розпрогуливались с арфами в руках рыцари в белых доспехах из серебра. У каждого заплечами по два белых крыла, забрала подняты, у многих на шлемах развеваютсягордо перья, конские хвосты. Каждый держал на локте левой руки, чтобы не мешалиграть на струнах, щит. Треугольные, квадратные, овальные, ромбовидные, свыемками и без них — все к радости Томаса с гербами. Он жадно всматривался вэтот цвет рыцарства всех христианских королевств Европы, а волхв большепосматривал наверх, укрывал блестящую спину рыцаря ветками.

Томас внезапно ахнул, подался вперед так, что Олегвынужденно ухватил его за плечи, оттянул за укрытие. Томас изумленно прошипел:

— В самом деле мир тесен!.. В родной Британии я с нимвсего дважды виделся, а здесь только шаг ступил — сразу же напоролся...

Он просвистел незамысловатую песенку. Один из рыцарейвздрогнул, остановился, повертел головой. Томас просвистел снова. Рыцарьповернулся, постоял в нерешительности, затем Томас с облегчением увидел какнаправился в их сторону.

Пригнувшись за кустами, наблюдали, как блестящий шлемпроплыл над благоухающими розами, застыл. Томас свистнул, и рыцарь, раздвинувкусты, проломился к ним. Крылья у него, как заметил Томас, росли прямо изжелезного доспеха, так что сэр Гальд явно мог снимать их вместе с железом,когда ложился, к примеру, на ложе. Но в остальном все тот же доблестный рыцарь,исполненный всяческих рыцарских добродетелей, знаток геральдики и правилрыцарской чести, неизменный судья в рыцарских спорах.

Седые брови сэра Гальда, кустистые и острые, как наконечникистрел, взлетели на середину лба. Он даже отшатнулся:

— Сэр Томас?.. Вот уж не ожидал...

— Сэр Гальд, — произнес Томас польщено, — ясчастлив, что меня узнал и запомнил такой известный рыцарь, с мнением которогосчитаются короли и императоры.

Рыцарь перевел светлый взгляд на калику, смерил его с головыдо ног брезгливым взором, снова посмотрел на Томаса. На суровом лице, всегдабесстрастном, как помнил Томас, отразилось удивление и замешательство:

— Да-да, сэр Томас... Конечно же, я узнал доблестногорыцаря, который так отличился при взятии Иерусалима... Который доблестно вышибглавные ворота, ибо, как потом выяснилось, принял за ворота таверны... хотя,как известно, Иерусалим вроде бы не на берегу моря... Правда, вас тогда качало,качало... И он же захватил сарацинское знамя, ибо спьяну принял за украденную сего коня попону... Причем зарубил двенадцать сарацинских паладинов...

— Это несущественно, — перебил Томаспоспешно, — главное же, что вы меня узнали...

— Нет-нет, — перебил в свою очередь калика, —благороднейший сэр Гальд, продолжайте, продолжайте! Вы так хорошорассказываете! И я так много узнаю нового!

Польщенный сыр Гальд откашлялся и открыл было рот, но Томасс крайней поспешностью, даже неприличной для короля, вклинился:

— Сэр Гальд, я обращаюсь как к старшему и знающему. Выздесь, как я вижу, заниаете место, достойное вашего звания и знаний...

Краем глаза он видел проелькнувшее над ними полупрозрачноетело. Привычка вона затавила пригнуться и бросить руку на меч. Сер Гальдвстревожился:

— Сер Томас, что с вами?

— Сер Гальд, вы видели... собаку?

Старый рыцарь проводил долгим задумчивом взором крохотноетельце, что сиротливо рыскало над головами праведником, потом унеслось всторону главный врат. Гглаза его потеплели, но голос, напротив, стал ещестроже:

— Это не собака, а пес. Благородный! Он умер от тоски,когда его хозяин был выбит из седла на турнире... э-э... в день коронациидостославного Кнута ударом копья, после чего сломал шею.

— Но разве самоубийц в рай уже пускают?

Сэр Гальд отшатнулся:

— Сэр Томас, как можно!.. Он не убился, а повыл троесуток, а потом помер. Это почти своей смертью! Нет, выше: по табелю о рангахблагородных смертей это приравнено к гибели в горящем замке, окруженномпревосходящими силами противника. Он и муки принял не только телесные, но идушевные, что угодно богу...

Огненные брови сдвинулись на переносице Сатаны. Черти заспиной князя

— Но все-таки собака... Ведь у животных нет души!

Олег прервал нетерпеливо:

— Сер Томас, это слишком сложный вопрос, чтобыобсуждать его без конклава. Думаю, у животных нет, как и не у всех людей...женщине, к примеру, зачем душа?... а у собак, естественно, есть. Ты хотелспросить

что-то другое.

Томас хлопнул себя железной ладонью по лбу. Раздался густойпротяжный звон, словно ударили в большой колокол.

— Нам крайне важно пройти к хехалоту... так почему-тообзывает небесный дворец мой дикий проводник... а чутью зверей мы доверяембольше, чем человеческому.