Ли Ляньхуа огорчённо посмотрел на вроде бы ещё молодую курицу.

— Если купишь в Сяоюане тысячу куриц, боюсь, девятьсот девяносто девять будут такими же, так что не вздумай, а лучше подожди, пока я не перееду в другое место… Здесь фэншуй не слишком хорош…

— Неужто жена а-Хуана осмелилась отравить курицу, чтобы погубить господина чиновника? — Фан Добин вдруг пришёл в ярость, стиснул зубы, совершенно позабыв, что на самом деле никакой не чиновник, и ударил по столу. — Что за коварная женщина, возмутительно!

— Не злитесь, господин, — усмехнулся Ли Ляньхуа. — Хоть эта курица и не будет хороша на вкус, но она не чумная. Когда я покупал продукты, тщательно рассмотрел: большинство птицы и скотины, которую выращивают селяне Сяоюаня, страдает поносом, выглядит неказисто, имеет изъяны вроде пятен — так что жена а-Хуана не травила птицу.

Фан Добин уставился на пятно кровавого помёта.

— Раз утверждаешь, что с этой курицей нет проблем, что же, ты и съесть её готов?

— Она годится в пищу, если только ты убьёшь её и сваришь, я без проблем съем её, — беззаботно ответил Ли Ляньхуа. — Вот и займись этим, а я выйду ненадолго.

— Куда это ты собрался? — удивился Фан Добин.

Ли Ляньхуа посмотрел на небо.

— На рынок. Время позднее, пора купить что-нибудь на ужин.

Фан Добин потерял дар речи, но не мог ничего возразить, потому только выразительно фыркнул.

— Ступай.

Ли Ляньхуа с улыбкой на лице шёл по рыночной улице посёлка Сяоюань. День был жаркий, но к вечеру поднялся приятный ветерок. Он не стал покупать продукты, а прошёл через рынок до лавки на самом его конце, остановился перед дверями и легонько постучал дверным кольцом.

— Что угодно господину? — послышался изнутри хриплый голос.

Это была кузнечная лавка, в глубине её сидел старик, а все стены были увешаны отлично сработанными клинками, блестящими и весьма острыми на вид.

— Ничего, я лишь хотел задать старшему Яню один вопрос, — с улыбкой сказал Ли Ляньхуа.

— Что за вопрос? — спросил Янь Фу. — Если опять о жемчуге и жадеите семьи Янь, то… кхэ-кхэ… нет значит нет…

— Нет, это… касательно противоядия…

Янь Фу не дрогнул, но надолго замолчал и ничего не ответил.

Терпеливо наблюдая за ним, Ли Ляньхуа очень мягко и осторожно повторил:

— Вы не нашли противоядие?

Янь Фу тяжело вздохнул и прохрипел:

— Нет. — Он медленно вышел из глубин лавки, оперся рукой о дверную раму, сгорбив спину, и посмотрел на озарённого солнцем Ли Ляньхуа. — За тридцать лет немало людей приходило искать “Чертоги Жёлтого источника”, но никто не разгадал правду. Молодой человек, а ты и впрямь не так-то прост. — Он задрал голову, бездумно глядя на вечернюю зарю и медленно спросил: — В чём же я ошибся, что ты сумел разглядеть истину?

— Я прожил в Сяоюане немало дней, люди здесь неплохие, и пусть заброшенное кладбище портит вид, зато там дует ветерок и прохладно, только одно неудобство мешает. — Ли Ляньхуа вздохнул. — Проблема питьевой воды. — Сделав два шага вперёд, он встал под навес кузнечной лавки, как и Янь Фу, оперся о дверную раму и поднял голову к заходящему солнцу. — Похоже, местные селяне не роют колодцы, и чтобы попить воды, надо бежать за ней к реке Уюань. Поэтому когда я случайно уронил две серебряные монетки в “провал” и обнаружил, что там есть вода, то ужасно обрадовался.

— Хочешь сказать, ты раскопал “провал” не ради “Канона Жёлтого источника”, а ради колодца? — хмыкнул Янь Фу.

— Так и есть, — смущённо ответил Ли Ляньхуа.

— На дне “провала” на самом деле не на что смотреть, — равнодушно сказал Янь Фу.

— На дне “провала”… — Ли Ляньхуа снова вздохнул. — Все, кто дойдёт до дна, могут увидеть человеческие кости. Размер “провала” — с голову человека, верхний слой желтозёма, по которому много лет топтались люди, невероятно твёрдый, как же тогда эти кости туда попали? Об этом любой задумается. Однако ответ очень прост. В той воде есть рыбьи кости, следовательно, вода в “провале” вовсе не дождевая, а как-то связана с рекой, иначе неоткуда было бы взяться такому количеству рыбы. А значит, в том, что а-Хуан упал в воду и исчез, а затем его тело всплыло в реке Уюань, нет ничего удивительного, ему не повезло попасть в подземное течение, которое и вынесло его наружу.

Янь Фу хмыкнул.

— Говоришь, что просто, но ты первый, кто понял, что у реки есть подземное течение.

На лице Ли Ляньхуа отразилось смущение.

— И всё же вопрос не в том, как люди туда попали, а в том, почему они не выбрались?

Глаза Янь Фу слегка сверкнули, он фыркнул.

— Уж если человек проник в “провал” по реке, то почему половина “Бычьей головы и Лошадиной морды” не выбрался? — продолжал Ли Ляньхуа. — Он явно выжил после того, как его отделили от брата, и не просто выжил — ещё умудрился выкопать длинный туннель и оставить на железных воротах в пещере множество царапин — однако почему же он не бежал по реке?

— Почему же? — бесстрастно повторил Янь Фу.

— Очевидно, по какой-то причине по реке нельзя было выбраться.

Янь Фу не ответил, только взгляд у него стал какой-то странный, он уставился на брусчатку за порогом лавки — этот сгорбившийся старик смотрел так, словно в этот момент вспоминал свою жизнь.

— Почему по реке нельзя было выбраться? — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Начать следует со смерти а-Хуана. Он попал в реку, но по словам его жены, он отличный пловец, как же он мог утонуть? И почему весь был синюшный, а из семи отверстий шла кровь? Даже простая селянка знает… кровь хлынула из всех семи отверстий — это отравление. — Он повернул голову и бросил взгляд на Янь Фу. — Всё дно “провала” усыпано рыбьими костями, “Бычья голова и Лошадиная морда” умер там, а-Хуана течением реки вынесло наружу, но он уже отравился и утонул — очевидно, вода ядовита!

Янь Фу тоже медленно повернул голову и посмотрел на Ли Ляньхуа.

— Верно, вода в реке ядовита, но… — Его хриплый голос умолк, он не продолжил фразу.

— Но тогда вы об этом не знали, — не спеша, подхватил Ли Ляньхуа.

Спина Янь Фу как будто сгорбилась ещё сильнее, он вытащил из лавки табурет и сел.

— Почему вода в “провале” может быть ядовита? Откуда взялся яд? — по-прежнему мягко продолжал Ли Ляньхуа, бросив взгляд на Янь Фу. — Это ответ на вопрос “почему а-Хуан утонул в реке Уюань”, но проблема в том, что на дне “провала”