чтобы он не сбежал, а скорее, чтобы вскоре бескровно убить. Ведь очухался мужчина сидящим наверху остова старого моста, прямо над водой, а второй конец верёвки был привязан к ветхой каменной плите, которую от падения в воду отделял лишь совсем небольшой толчок. Тут уже очевидно, что «хорошего стражника» его мучитель отыгрывать не собирался и предлагать жизнь в обмен на информацию — тоже. У него один путь — и это вниз.

Именно поэтому на стоящего рядом мага, которого он, в принципе, и ожидал увидеть, мужчина взглянул лишь с ненавистью. Только странная, неестественная слабость, опутавшая его тело сильнее любых верёвок, помешала ему плюнуть в эту малефикарскую рожу. Шпион не собирался ничего говорить. Ведь маг в таких полевых условиях полностью ломающие человека пытки устроить не сможет, а облегчённой версией пыток, он был уверен, его не сломить.

Только ошибочно было полагать, что этот магистр стерилен в своих поступках и побрезгует лично запачкать руки. О, нет. Крови он абсолютно не боялся. Впрочем, и на угрозы и лишние слова Безумец размениваться не стал.

Как только основание трости мага надавило ему на ногу, точно в место сильного укуса, и он почувствовал боль, мужчина встрепенулся, до скрежета зубов оскалился, взвыл, но ничего не произнёс ни слова, ни крика. На своего мучителя он смотреть не собирался, отвернулся. Да тот и не настаивал. Абсолютно молча он лишь надавил своим весом на орудие пыток, и трость с чавкающим звуком прошла через прокусанную рану прямо в бедро. Это было ужасно. Лучше бы это был нож. Нож-то острый, тонкий, много тканей не заденет. А вот такая вот тупая палка, ворвавшись вовнутрь, изворотила слишком многое. Мужчина взвыл сильнее, инстинктивно пытался дёрнуть ногой, чтобы избавиться от инородного объекта, но лишь усугублял ситуацию. Ведь любое напряжение мышц ноги, а не только её шевеление, приводили к ужасным болям.

Если бы ему оставалось жить не несколько минут, то можно было и побеспокоиться, что после такого у него начнётся сильнейшее заражение.

А мучитель продолжил просто молчать. Не злорадствовал, не насмехался. Кажется, это можно назвать прелюдией и последним проявлением извращённого милосердия, дающего агенту возможность ответить на вопросы добровольно и больше не мучаться. Но ответ мужчины, понятное дело, не изменился.

Спустя какое-то время, когда крови стало слишком много, а страдания пленника уже не такими громкими, поскольку разум в безумной лихорадке глушил часть боли, Безумец неспешно вытащил трость, вызвав подобными неаккуратными манипуляциями у жертвы новый вскрик. В оставшейся ране после такого вмешательства сквозь сочившуюся кровь можно было разглядеть даже белизну кости. И теперь маг подсел совсем рядом с «собеседником». Окровавленную трость отложил в сторону, но достал кинжал. Очевидно, прелюдии закончились.

Верхняя одежда пленника вскоре была подпорчена. И всё для того, чтобы оголить кожу на груди около сердца. А когда от точных действий мага на этом месте появился сильный порез, тогда-то лучник и вздрогнул. Но не от боли, а от страха. В его голову пришло окончательное осознание, что перед ним же малефикар! И это было в разы ужасней. Ведь если бы его волокли к какому-нибудь страшному устройству, например, к дыбе, он бы уже знал заранее, что будет дальше. А сейчас дальше лишь неизвестность. На что способны безжалостные малефикары, он не знал, но ведь не зря же их в Тедасе боятся даже сильнее, чем одержимых.

Когда рука магистра оказалась на ране, мужчину передёрнуло, поскольку от мучителя повеяло магическим холодом.

В дальнейшем действия мага были все непонятней и отвратней, но оттого и страшнее. Особо не спеша, он расковыривал свежую рану. Поддевал ногтями, иногда подрезал кинжалом. Это превратило царапину в очень глубокое ранение, с рваными краями и сочившейся отовсюду кровью. Своими действиями мучитель не давал ей начать сворачиваться.

Опять же боль была адская, но пленник стойко держался, однако отвернуться он больше был не в силах, его до дрожи пугало лицо мага своим… равнодушием. Ведь проделывая всё это бесчеловечное зверство, Безумец был абсолютно спокоен и молчалив. Ни сомнений, ни отвращения от собственных действий. От вида крови он не кривился. Мучения жертвы не вызывали у него какого-либо удовольствия маньяка. Кровожадности или бездумного и безумного стремления к жестокости тоже не было. Он… он просто делал то, что должен. Без каких-либо эмоций.

Ему нужно было вытянуть информацию из этого человека, а если для этого придётся прибегать к насилию, то… пусть так.

Когда подготовление было закончено, порядком уже окровавленные пальцы мага глубоко и бесцеремонно вонзились в изуродованную рану. Острые, словно лезвие, ногти с безжалостной силой, игнорируя уже повреждённую плоть, вонзились в рёбра, оцарапали их. Пленник взвыл и забился в припадке от страха. Если бы не напущенное на него заклинание бессилия, агенту бы даже верёвки не помешали ползти. Да что уж там! Спасаясь бегством, он готов самолично сигануть в воду и утопиться. Но этого сделать не получилось. И он только с ужасом глазел на то, как его собственная, красная такая, тёплая кровь, стекая по пальцам мага, постепенно превращалась в тонкие красные магические линии. И уже в таком виде каким-то необъяснимым образом исчезала в руках мучителя. Это же магия крови! Магия, Создатель помилуй, крови!!!

Однако не для похищения энергии нужен был этот ритуал, а чтобы вторгнуться бесцеремонно и насильно в чужое тело. Через его пальцы в сердце жертвы проникли и впились невидимые когти заклинателя. Произошло заражение чужеродной энергией, которую кровь начала быстро разносить уже по всему телу. Теперь достаточно будет одной прихоти — и любой естественный процесс организма будет нарушен и вызовет страшные муки.

Очевидно, теперь вот и настало время для его вопросов.

В дальнейшем о своём геройстве следопыту пришлось забыть. Такую боль, которую он ощутил, никакие гордость и вера в миссию их организации не помогут вытерпеть. Да как вообще можно терпеть, когда твоё собственное тело и даже разум становятся тебе чужими.

Чувствуешь. Как что-то инородное и одновременно твоё начинает разгораться, плавить тебя изнутри до адских болей. Как каждая косточка будто ломается, крошится, а потом сращивается, и всё повторяется вновь. Кровь бешено шумит в ушах. Дыхание сбивается, начинается тяжёлый кашель. Тело будто собственные лёгкие начинает отторгать, того и глядишь, вылетят вместе с кровью.

А потом начинаются секунды спасительного покоя. Маг вновь озвучит вопрос. Не хочешь повторения — лучше ответь.

И шпион повторения не хотел. Третье такое наказание за неповиновение и попытку плюнуть оскорбление и слова посыла в долгое и далёкое вместо ответа убедило не