У нас нет писем Арендт к Хайдеггеру, мы можем судить только по его письму, в котором он говорит о том, что не собирается уходить в сторону от разговоров о «радикальном зле». На самом деле, он всячески будет пытаться уйти от подобных разговоров.

…не за эти ли попытки Арендт в письме к Ясперсу, назовёт Хайдеггера «велеречивым»…

Рассуждения о «радикальном зле» должны быть неприятны Хайдеггеру по нескольким причинам:

Во-первых, он хочет говорить о «высоком», посылать стихи, в ответ получать восторги, поклонение, обожание, а женщина (женщина?!) призывает его к серьёзным разговорам.

Во-вторых, разговоры о «политическом» не его тема.

…эта тема станет основной для Арендт, и при этом она будет настаивать на том, что вдохновлялась идеями Хайдеггера…

Он предпочитает говорить о «бытии», о «трансцендентном», об абстрактном, и менее всего склонен рассуждать о «политическом», на его взгляд не имеющем экзистенциального смысла.

Наконец, в-третьих, возможно самое главное, весь мир заставлял его оправдываться, так или иначе он с этим покончил, теперь же в качестве обвинителя оказалась его любимая женщина, правда она ведёт себя не как обвинитель, но суть от этого не меняется. И он не может с этим смириться.

После войны Хайдеггер пытался оправдать своё участие в национал-социалистическом движении стремлением спасти Запад от коммунизма, а основной тезис книги Арендт заключается в том, что тоталитарные системы, в том числе, такие как фашизм и коммунизм, сходны и сопоставимы.

Дальше – хуже.

Арендт считает, что тот, кто отвергает обычный мир Man, включая хайдеггеровских das Man, «безличных людей», тем самым жертвует почвой, в которой укоренено человеческое существо. И тогда остаётся одно – кокетничать собственной «ничтожностью», а такого рода кокетничанье, по мнению Арендт, как раз и сделало Хайдеггера предрасположенным к «варварству».

И разве философское отрицание понятия «человечества» не превратилось, в конце концов, в практическое отрицание человечности?

Арендт далее пытается доказать, что подобные системы претендуют на «внешний активизм», при отказе от мысли, и толпа с упоением отдаётся этому «чистому действию» без мысли. И конечно, невольно возникал вопрос, толпа толпой, к ней вопросов нет, она нуждается в популистском лидере, который способен привести её в эмоциональный экстаз, но как могли оказаться в этом «экстазе» интеллектуалы, люди мысли.

Вряд ли Хайдеггер внимательно читал книгу Аренд, но, несомненно, расслышал болезненное для него послание. И оно вдвойне, втройне было болезненнее от того, что исходило от любимой женщины, которая вместо роли музы, стала претендовать на роль коллеги, даже ментора.

И исчезло воодушевление, не захотелось больше писать стихов.

Личное, как экзистенциальное, столкнулось с историческим, политическим, социальным, и потерпело крах.

Всегда ли так происходит? Не знаю, скорее всего, не всегда. У магистрали и просёлочной дороги должны быть свой мир, своя философия, своё чувство. В случае с Арендт просёлочной дороги не оказалось.

А мне остаётся задать последний вопрос: можно ли говорить о глубинных экзистенциалах «мужского» и «женского»?

Насколько они могут быть свободны от повседневного, рутинного, прозаического?

Насколько «пошлое» составная часть этих экзистенциалов?

Но это вопросы не для настоящей книги, в которой рассказываемые истории более ответы, чем отвлечённые рассуждения.

И эти вопросы не для меня, поскольку я не способен долго находиться в разреженном пространстве философии.

…Мартин Хайдеггер: «как начать думать?»

«Как начать думать?» – вопрос этот Хайдеггер задаёт себе, задаёт всем нам, задаёт всему человечеству.

В этом его непреходящее значение и не только для истории философии.

Как сохранить волю к мысли?

Всё те же уроки Хайдеггера.

Как сохранить волю в эпоху Интернета, когда всё мгновенно, оперативно, когда торопливость, спешка, становятся сутью человека, когда для неспешной мысли,

…а может ли мысль быть «спешной»…

для обычной беседы не предусмотрено пространство жизни.

Как избежать различных попыток псевдо-думанья? Этот вопрос, становится актуальным, когда сложность века (после XX века?!) заставляет даже думающих людей, впадать в соблазн эсхатологических прогнозов.

В этом смысле, чрезвычайно важными представляются мне, следующие слова Хайдеггера:

«Все попытки морфологически, психологически применить к настоящей действительности образы декаданса и крушения, рока и катастрофы, заката представляют собой лишь технические манипуляции». Хотя авторы подобных работ

…«Закат Европы» О. Шпенглера[808], обобщённая метафора подобных «прозрений»…

вряд ли бы согласились на определение «технические манипуляции».

Карл Ясперс, который более других позволял себе критический взгляд на философию Хайдеггера, сказал о ней важные и сутевые слова:

«В потоке своего речения он, Хайдеггер, временами помогает, и скрыто, и грандиозно, коснуться самого нерва философствования. И в этом качестве среди философов Германии, сколько я вижу, Хайдеггер, быть может, единственный».

Только ли в Германии, только ли в наше время? Эстафета, несомненно, тянется от древних греков к классической немецкой философии, к XX веку и дальше, поскольку Хайдеггер всегда открыт, он призывает мыслить, а не пророчествовать.

Ханна Арендт писала о Хайдеггере, признавая, что во все времена он оставался её Учителем:

«Ураганный ветер, сквозящий через всё мышление Хайдеггера – как и тот, другой, что ещё и сейчас, по прошествии двух тысячелетий, веет нам навстречу со страниц платоновских сочинений, – родом не из нашего столетия. Он происходит из изначальной древности и оставляет после себя нечто совершенное, нечто такое, что, как и всякое совершенство, принадлежит изначальной древности».

Он родом не из нашего столетия, но, несомненно, родом из человечества, вместе с его присутствием, воодушевлением, иллюзиями, заблуждениями. И умением мыслить.

Остаётся сказать, что полное собрание сочинений Мартина Хайдеггера составляет уже около ста (?!) томов, продолжает печататься, возможно, перешагнёт границу 100 томов, и ещё раз напомнить слова русского философа В. Бибихина о том, что «Бытие и время» – книга изменившая путь европейской мысли, до сих пор ещё не осмысленная вполне.

Можно сказать и иначе, продолжающаяся осмысливаться…

Ханна Арендт: «просто держу за мужчину»…

О Ханне Арендт ограничусь высказываниями одного человека, её друга и коллеги, умного и тонкого Ханса Йонаса. К ним можно ничего не добавлять.

«Ханна Арендт была одной из великих женщин XX века. Я думаю, что подразумеваемые ею смыслам отвечают мои слова о «женщине», а не о «мыслителе» (как части целого) или «личности» (тут бегство во что-то бесполое). Она сделала решительный выбор – быть тем, что предопределили случай или судьба, а именно дочерью высокообразованных немецко-еврейских родителей, наследницей длительных, восходивших к грекам духовных и эстетических традиций, наблюдательницей и хроникёром их современной утраты; пассажиркой корабля, каким был XX век, свидетельницей и жертвой его насильственных крушений, подругой многих его пассажиров и участников его плавания; магнетически прекрасной женщиной с безошибочным чувством распознавания в дружбе с мужчинами и женщинами, обладавшими свойством истинной породы, –