– Сколько?

Он зажмуривается – то ли от боли, то ли пытаясь сконцентрироваться.

– Двое. Или трое. Они ушли очень быстро, еще и разбежались в разные стороны. Даже не заперли.

Я пытаюсь дышать спокойно:

– В разные стороны?

– Один из мелких побежал в лес, от дороги. Они его звали какое-то время, а потом ушли.

– Как они его звали? – я чуть не заикаюсь от возбуждения. – Что они сделали? Что сказали?

Парень трясет головой и утыкается лицом в пол, словно в попытке защититься.

– Не помню, – бормочет он. – Ничего особенного.

Линнея снова выставляет свечу, но еще до того, как воск успевает капнуть, парень начинает орать, что больше ничего не знает, ничего, «пожалуйста, прекратите», и мы прекращаем, Пума слезает со спины парня, тот отползает в угол и сидит там, зажав голову руками и растирая покрасневшую кожу на шее.

– Берите что угодно, только уходите, – шепчет он. – Только исчезните после этого. Вон там таблетки, от них можно забалдеть. А там, в одной из тех сумочек, шкатулка с сережками, цепочками и прочей фигней.

Пума осматривает полки, вещи на полу. Нагибается и поднимает с пола что-то увесистое, выставляет ближе к свету. Это бензопила.

– В Йоханнисхольме, – произносит он, и это его первые слова с того момента, как он сказал парню придержать пасть. – Ты сказал, в Йоханнисхольме? У кемпинга?

Парень молча кивает.

– Там красиво, – задумчиво продолжает Пума, глядя на бензопилу, и осторожно дотрагивается до зубцов. – Но это же, можно сказать, и не лес почти. Как это там дерево могло взять и свалиться на дорогу?

Владелец кепки с Нью-Йорком смотрит на нас застывшим взглядом красных глаз.

– Тетка моя, – говорит он, обращаясь ко мне. – Ну, ты знаешь, та, с лопатой… У нее три года назад была травма мозговая. Муниципалитет перестал ей помогать. Так что мы с двоюродным братом решили…

– Понимаю, – выдавливаю я.

Он смотрит на меня, пытаясь найти оправдание:

– Раз все равно люди знают, что всякие стокгольмцы шляются по округе и вламываются в дома, забирают квадроциклы, так какая разница? Что такого в том, чтобы влезть в автомобиль, который даже не заперли?

Я наклоняюсь и достаю из сумки с краденым пачку сигарет, скорее просто чтобы не встречаться с ним взглядом. Потом мы берем бензин, лекарства и немного алкоголя, а прочее оставляем нетронутым.

* * *

До Йоханнисхольма мы добираемся, когда уже совсем стемнело, я с трудом различаю указатель с надписью «ЭСТБЬЁРКА 15» и думаю, что не так-то далеко они успели отъехать. Все выглядит точно так, как рассказывал нам парень, – поваленные деревья и машины, раскиданные сумки, мусор, одежда, пластиковые пакеты, футболка в крови; я останавливаю автомобиль, но не глушу мотор, свет фар направляю на поваленное дерево, потом бегу к «Тойоте», на стекле наклейка арендной фирмы, LDR384 на регистрационном знаке, я вскрикиваю и дергаю заднюю дверцу, как будто, даже не знаю, ожидаю, что там кто-то остался, что ли, что за фигня со мной творится? Я рыщу по всем сиденьям, по полу, и под передним креслом нащупываю что-то стеклянное – бутылку, нет, банку, внутри бренчит что-то твердое, я вылезаю из машины, сажусь на землю с банкой, в которой лежат молочный зуб Зака и монетка, шепчу: «Ты был здесь, ты был здесь, ты был здесь», – потом сижу какое-то время неподвижно, пока не замечаю, что Пума и Линнея стоят рядом, они говорят, что все в порядке, все образуется, все будет хорошо, ведь где-то там он точно есть, и я достаю пачку сигарет, сидя облокачиваюсь о прохладный металл машины и раскуриваю нам каждому по сигарете; и вот я сижу между ними, курю и кашляю в темной ночи, Линнея откупорила бутылку, я делаю несколько небольших глотков, никто ничего больше не говорит, а я думаю, что вот так оно и должно было быть в Таиланде.

Воскресенье, 31 августа

– Это была твоя идея, – бормочет мама, отпивая свой быстрорастворимый кофе в лучах рассветного солнца.

– Правда?

Она кивает:

– Чудесная идея. Мы поначалу не знали, откуда взять денег, но Дидрик продал немного опционов, которые получил на прежней работе. Вообще-то мы подумывали сохранить их, пока вы с Заком и Беккой не подрастете, но потом решили, что живем один раз.

Мы сидим в теньке перед нашим домиком в кемпинге, внутри уже слишком жарко, и мама тихо рассказывает, как они с папой искали в интернете и нашли замечательный маленький островок у западного побережья Таиланда, не Пхукет и не острова Пхипхи или еще какое-то место, где бродят толпы педофилов и русских туристов, а классный уголок с белоснежными мелководными пляжами, отлично подходящими для детей, со шведской школой, куда могли бы ходить мы с Заком, бунгало с личным бассейном и террасой с видом на море и массивной мебелью черного дерева, поблизости там рынок, где можно купить всякие экзотические фрукты: манго, маракуйю, ананасы, а еще куча уютных кафешек вдоль дороги, где продают дешевую тайскую еду, Бекка тогда только-только родилась, они сидели дома, у папы было несколько выходных, у обоих от недосыпания кружилась голова, и тут на каком-то сайте им попался на глаза этот дом, и они решили: едем.

– Но изначально идея была твоя, – повторяет она и гладит меня по волосам. – Неужели не помнишь?

Я мотаю головой, пытаюсь вспомнить, но у меня ощущение, что я всю жизнь только и делала, что разъезжала на машине, разоряла садики, дышала дымным воздухом и страдала от несчастной любви к Пуме.

– Это было так давно, после того как мы с папой какое-то время сильно ссорились и так далее. А ты заметила, что я грущу иногда по вечерам. И вот как-то вечером, когда я сидела и грустила на диване, ты подошла ко мне.

Мама улыбается воспоминанию и смахивает прядь грязных волос со лба. Она не красила волосы с Мидсоммара, и они опять выглядят седыми и неухоженными.

– И ты сказала, что, может, нам надо уехать куда-нибудь всем вместе. В теплые страны, например. Пожить там в свое удовольствие. И начать все заново.

Со стороны Сильяна по дорожке поднимается голландобельгиец, он радостно машет мне рукой. У мамы на лбу прорисовывается настороженная морщинка, но вслух она ничего не говорит. Она вздыхает, сжимает руки в кулаки, словно собираясь с духом.

– Я не хотела тебе говорить, но папа с Беккой живут дома у той самой… девушки. И позавчера у них была полиция и забрала его. А Бекка, судя по всему, осталась там. Вчера я весь день пыталась… разобраться с этим, но пока нет никаких доказательств того, что