Он нахмурился, и видно было, что готов рассердиться.

- Ты должна нас почтить.

- Я это и собираюсь сделать.

Я закатала левый рукав блузки. Надо было снять ножны. Яразвязала завязки, засунула лезвие, ножны между колен. Чудовище парило надомной, взирая с любопытством, и это меня отвлекало. Сегодня мне их не спасти, асмотреть просто так мне не хотелось.

- Можешь ты велеть ему выйти?

Ульфрик глянул на меня:

- Боишься?

- Я чувствую души, взывающие о помощи. Это несколькоотвлекает.

Он посмотрел на меня, и я увидела, как от его лица отхлынулакраска.

- Ты всерьез!

Я улыбнулась, но невесело.

- Ты не знал, что он в эту штуку ловит души?

- Он так говорил, - сказал Ульфрик потише.

- Но ты ему не верил.

Ульфрик пялился на тварь, будто видел ее впервые.

- Кто ж такому поверит?

- Я поверю. - Я пожала плечами, тут же поняла, что не надобыло, и добавила: - Но это моя профессия. Так ты не мог бы выслать это прочь?

Он кивнул и что-то быстро сказал по-испански. Тварьсложилась и поползла на руках, ногах, телах, как раздавленная многоножка. Явидела, как она скрылась в люке за стойкой. Когда последний сегмент исчез вдыре, я повернулась к Ульфрику. Он все еще был бледен.

- Бако - единственный, кто может освободить эти души. Неубивай его, пока он этого не сделает.

- Я не собирался его убивать, - ответил вожак.

- Не собирался, пока не поверил, на что он способен. Откудамне знать, не овладеет ли вдруг тобой праведное возмущение и желание положитьконец этому злу. Пожалуйста, не трогай его - или ты навеки обретешь их в такомвиде.

Он сглотнул, будто с трудом удерживал съеденный недавнозавтрак.

- Я его не убью.

- И хорошо. - Я правой рукой вытащила нож из ножен междуколен. - Теперь станьте в кружок, мальчики и девочки, потому что этот фокус япоказываю только один раз.

Общее движение - волки подались вперед. Я переглянулась смальчиками, с которыми пришла. Они не убрали пистолеты, но направили стволы впол или в потолок. Эдуард наблюдал за волками. Бернардо тоже, хотя и побледнел.А Олаф - за мной. Нет, он мне очень, очень не нравился.

- Я отдаю честь Ульфрику и лупе клана Сломанного Копья.Самый драгоценный из даров приношу я Ульфрику, но, не будучи истинной ликои, яне могу разделить этот дар с лупой в ее теперешней форме. За это я приношу своисамые искренние извинения. Если мне случится сюда вернуться, я подготовлюсьлучше.

Положив клинок на стол, я потянулась и достала из-за стойкичистый стакан - в такие толстые приземистые стаканы хорошо наливать скотч.Трудно было вернуться снова в сидячее положение, но я справилась, держа стаканв руке. Поставив его рядом с собой, я взяла нож, приложила острой стороной клевой руке, над самым запястьем, где бледная кожа была без шрамов. Ониначинались чуть выше, где полоснули когти ведьмы-оборотня, слегка искривившиеожог от креста. Я надеялась, что на запястье шрама не останется, а останется -что ж, не первый.

Глубоко вдохнув, я полоснула лезвием по руке. Вздох пробежалпо толпе ждущих вервольфов, скулеж вырвался из мохнатых глоток. Я знала, чтомои действия вызовут такой эффект, и никак не среагировала на это, глядя толькона свою руку и на свежий порез. Кровь показалась не сразу. Сначала была тонкаякрасная нить, потом выкатилась первая капля, и рана заполнилась кровью, котораяпотекла струйками по коже. Глубже получилось, чем я рассчитывала, но вышло какнадо. Кровь выплескивалась из раны, но я сумела направить ее в стакан, надкоторым держала руку. Даже не надо было сжимать рану, чтобы ускоритькровотечение. Да, порез оказался намного глубже, чем я хотела.

Ульфрик придвинулся ближе, почти касаясь моих ног. Волчица,которую он представил как лупу, подошла обнюхать мое колено, и он ее стукнул,отмахнул тыльной стороной руки, как собаку, которая забыла свое место. И гдеэти феминистки, когда они нужны? Она припала на брюхо, скуля по-собачьи,объясняя, что ничего плохого не хотела, поджала хвост.

Больше никто не двинулся вперед. Было ясно, что если неделятся даже с лупой, то лучше не соваться.

Ульфрик все еще прижимался к моим ногам.

- Позволь мне пить из твоей руки.

Он смотрел на мою кровоточащую руку, будто я для негоразделась. Его взгляд выражал что-то большее, чем секс, чем голод, и все же внем было немножко и того, и другого. Я подняла руку, и кровь быстрыми краснымиручейками с плеском потекла в стакан. Ульфрик следил за ней, как собака закуском.

Дело в том, что, если позволять лизать кровь прямо из раны,меня это отвлекает. Я связана метками с вервольфом и вампиром. Оба они от кровизаводятся. И мысли, которые посещали меня, когда я с кем-то делилась кровью,слишком примитивны и слишком назойливы. Особенно сейчас, когда у меня щиты вдырьях. Я не могла рисковать.

- Достоин ли этот дар? - спросила я.

- Ты знаешь сама, что да, - ответил он с той хрипотцой,которая бывает у мужчин, когда в воздухе запахнет сексом.

- Тогда пей, Ульфрик. Пей. Пусть не пропадает.

Я пододвинула ему стакан с кровью. Он почтительно принял егодвумя руками и стал пить. Я видела, как ходит у него кадык, когда он глотал моюкровь. Меня это должно было, наверное, как-то тронуть, но я осталасьравнодушной. Снова вернулось оцепенение - далекое и почти уютное чувство.Пошарив под стойкой, я нашла пачку чистых салфеток и прижала к руке. Они тут жестали алыми.

Ульфрик пошел к стае с моей кровью в руках. Волки окружилиего, стали трогать, гладить, просить поделиться. Он погрузил пальцы в почтипустой стакан и протянул волкам облизнуть.

Эдуард подошел ко мне. Он ничего не сказал, только помог мнезажать рану - вытащил из-под стойки еще салфеток и чистую тряпку, чтобызавязать. Мы встретились взглядами, и он покачал головой с едва заметнойулыбкой.

- Вообще-то за информацию обычно платят деньгами.

- Деньги не интересуют тех, с кем я обычно имею дело.

Ульфрик вернулся ко мне сквозь толпу тянувшихся к немувервольфов. Рот его был красен, борода намокла от моей крови. Поглядев на менязолотыми глазами, он произнес:

- Если хочешь говорить с Ники, он к твоим услугам.

- Благодарю тебя, Ульфрик.

Я спрыгнула со стойки, и Эдуарду пришлось меня подхватить,чтобы я не упала. Свежая кровопотеря на фоне старой - это было не совсем то,что мне нужно. Я махнула Эдуарду, чтобы он отошел, и он не стал спорить.

Эдуард вытащил у Ники кляп и отступил на шаг. Вервольфыотодвинулись, создав нам иллюзию уединения, хотя я знала, что каждый из нихуслышит даже наш самый тихий шепот.