- Н... ни в чем. Показалось, что змею увидел.

- Хороший мальчик, - шепнула я. - Теперь, если хочешьсохранить фамильные драгоценности, очень медленно отдай мне револьвер. - Онопустил оружие мне в руку. Было так близко, что я смогла прошептать Эдуарду: -Что дальше делать?

- Подзови Гарольда.

- Ты его слышал, Тритон, - сказала я.

Он не стал спорить.

- Эй, Гарольд! Можешь подойти на секунду?

Гарольд вздохнул, захлопнул крышку телефона.

- Чего там еще, Тритон?

Уже почти поравнявшись с Эдуардом, он увидел, что у Тритонанет револьвера. Я все еще пряталась за телом долговязого, даже нож был скрыттканью штанов.

- Что за черт?

Бернардо выхватил золоченую палочку из волос, и этооказалось лезвие, которое воткнулось в руку Гарольда. Эдуард двинул его поддых, заставив согнуться пополам, и обезоружил. Теперь он стоял над ним свинтовкой. Олаф и Бернардо поднялись на ноги. Я не знаю, что Эдуард решил быделать дальше, потому что раздался вой сирен. Полицейских сирен.

- Это ты вызвал копов, Гарольд? - спросил Эдуард.

- Не будь мудаком, - скривился Гарольд.

- Анита? - спросил Эдуард.

- Я не вызывала. Тритон, я держу тебя под прицелом. Невздумай чего-нибудь выкинуть.

Очень медленно убрав лезвие, я встала, все еще направляяревольвер в спину Тритона, но уже начинала сомневаться, что сегодня мнепридется в кого-нибудь стрелять. Сирены выли почти совсем рядом.

Из дому вышли те трое, небрежно держа оружие, и увидели, чтоГарольд лежит на земле, а Эдуард смотрит на них поверх ствола винтовки. Онибыстро стрельнули глазами в сторону приближающихся копов, потом на Эдуарда,побросали на землю оружие и переплели пальцы на затылке, не ожидая приказаний. Сомнительно,чтобы им пришлось это проделывать в первый раз.

Одна из машин была без эмблем, другая - с мигалками. Онивстали по обе стороны от черного грузовика, и из них выскочили четверо копов.Лейтенант Маркс, детектив Рамирес и двое патрульных, которых я не знала.Пистолеты они навели, но вид у них был не совсем уверенный насчет того, кто тутбандиты. Понять их можно - все были при оружии.

- Детектив Рамирес! - выдохнула я с облегчением. - Славабогу!

- Что тут происходит? - гневно спросил Маркс, не даваяРамиресу вставить слова.

Эдуард объяснил им, что Говард и его люди напали на нас иззасады и хотели выпытать сведения о расследовании убийств и увечий. Марксу этаинформация показалась очень интересной - как и рассчитывал Тед. Да, ТедФоррестер собирается выдвигать обвинение в нападении. Как поступил бы любойдобропорядочный гражданин.

Наручников хватило на всех, но в обрез.

- Где-то там бегают еще двое, - сообщил Эдуард самым своимуслужливым голосом.

- И еще один лежит без сознания вон там, в промоине, -сказала я.

Все оглянулись на меня. Мне даже не пришлось изображатьсмущение.

- Он за мной гнался. Я думала, они хотят убить всехостальных. - Я пожала плечами и вздрогнула от боли. - Он жив.

Это прозвучало, будто я оправдываюсь.

Они вызвали на подмогу еще четверых - обыскать местность.Вызвали "скорую" для Тритона, Гарольда и Рассела, когда его нашли. Ясидела на земле, ожидая, пока люди закончат свою работу. И опиралась на дверуки. Горячка боя прошла, и мне было не совсем хорошо.

Маркс на меня орал:

- Вы покинули больницу, нарушив распоряжение врача! На этомне плевать, но мне нужны показания. Я хочу точно знать, что там, в больнице,произошло.

Я подняла на него взгляд, и мне показалось, что Маркс сталвыше, как-то еще дальше.

- И все эти мигалки и сирены - это только потому, что яуехала из больницы, не дав показаний?

Он покраснел, и я поняла, что угадала. Кто-то из полицейскихокликнул его.

- Чтобы сегодня же были показания.

Он повернулся и пошел прочь. Очень хотелось, чтобы там он иостался.

Рядом со мной присел Рамирес, одетый в свою обычную рубашкус закатанными рукавами, и на открытом вороте был полузавязанный галстук.

- Как ты?

- Фигово.

- Я сегодня приехал в больницу, а тебя уже не было. В туночь лифт отключился из-за пожарной тревоги, мне пришлось бежать обратно клестнице и потом за тобой. Вот почему я опоздал. И не оказался с тобой вовремя.

Поскольку он сразу так высказался, значит, это ему не давалопокоя, что мне понравилось.

Я выдавила из себя подобие улыбки.

- Спасибо, что сказал.

Очень было жарко. Двор будто плыл в зное, как сквозьдрожащее стекло.

Рамирес дотронулся до моей спины - наверное, хотел мнепомочь, и отдернул руку. Она была окровавленной. Он встал на четвереньки, однойрукой приподнял мне сзади блузку. Она так пропиталась кровью, что ее пришлосьснимать, как кожуру апельсина.

- Иисус, Мария и Иосиф, что ты с собой сотворила?

- Сейчас уже не больно.

Я услышала эти свои слова откуда-то издалека, сползая кРамиресу на колени. Кто-то позвал меня по имени, и я отключилась.

Очнулась я в больнице. Надо мной склонился Каннингэм. Мнеподумалось: "Что-то мы слишком часто встречаемся", но я даже не сталапытаться это произнести вслух.

- Вы потеряли много крови, и швы пришлось накладывать снова.Смогли бы вы пробыть здесь достаточно долго, чтобы на этот раз мне удалось васвылечить?

Наверное, я улыбнулась.

- Да, доктор.

- На всякий случай, если у вас появятся игривые мысли насчетудрать, сообщаю: я так напичкал вас анальгетиками, чтобы вы действительночувствовали себя хорошо. Теперь спите, а утром увидимся.

У меня веки вроде бы закрылись, потом открылись снова. Надомной стоял Эдуард. Наклонившись, он шепнул:

- Ползать на брюхе среди кустов, грозиться человеку яйцаотрезать... шкура у тебя дубленая.

- Надо ж было твою шкуру спасти, - сумела я ответить.

Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. А может, это мнеприснилось.

На второй день в больнице мне стали снижать дозы препаратов,и появились сны. Я заблудилась в лабиринте высоких зеленых изгородей, одетая вдлинное тяжелое платье из белого шелка. И под ним было что-то тяжелое, тянущеевниз. Я ощущала тесноту корсета и знала, что это не мой сон. Мне не моглиприсниться вещи, которых я никогда не носила. Прекратив бег, я остановилась,подняла глаза к безоблачному синему небу и крикнула: