бред не втягивайте! Кто сейчас дает гонорар под ненаписанную книгу? Что он — нобелевский лауреат, президент, серийный маньяк?.. Тирада отняла у него последние силы еще и потому, что все это было очень похоже на правду, так как в этом был замешан Ефим. А все, что ни говорил Ефим, какую бы дичь, казалось, он ни нес, все оказывалось, в конце концов, правдой…

Ефим вальяжно откинулся на стуле.

— Мой друг, художник и поэт, — стал рассказывать он песню. — Твое имущество опишут, твоих детей отдадут в детский дом, а твоя жена будет спать с судебным исполнителем, чтобы во время выноса мебели, оставили кровать!

Слушать это было невыносимо и словно во спасение грянул Сантана, а потом, под его сочный инструментал, зазвучал проспиртованный голос Джона Ли Хукера.

— Чень, чень, чень! — бормотал Хукер в своей обычной, разговорной манере. — Thingsgonachanges!..

И с этим утверждением Фома был полностью согласен: все меняется, и не в лучшую сторону!

В подтверждение этого тезиса, Вера полезла к нему под рубашку. Начинается!..

Ефим хмыкнул:

— Уж не хочешь ли ты изменить мне с ним, прямо здесь, под эту песенку?

— Тебе? — отмахнулась Вера. — Не смеши! С ним я изменила бы даже Родине! Но он же сумасшедший — не хочет!

— Он боится!

— Какая разница? Мне от этого не легче!

Они говорили так, будто Фома уже умер или собака. Или чучело по отработке быстрого нахождения эрогенных зон, которых давно нет. Он с тоской слушал Хукера. «Чень, чень, чень, чень…» — местный наркоз.

— Хочет, но боится — большая разница! Это значит, так хочет, что боится. Убеди его, соблазни!

— Как?! Он говорит, что я ем людей! Что я могу поделать — не есть? Так я и так не ем! Идиотизм какой-то!..

Вера лениво запрокинула голову и посмотрела на солнце, вот так, запросто — широко открытыми глазами. Фоме снова стало плохо. Странности Веры действовали на него угнетающе.

Ефим, заметив это, коротко хохотнул.

— Есть один способ заставить его ответить тебе, — вдруг заявил он.

Вера медленно повернула к нему голову, как пантера, почуявшая добычу. В такие минуты Фома начинал думать, что она — главная в этой странной парочке.

— Безотказный! — продолжал интриговать Ефим.

— Ну? — потребовала она.

— Тебе нужно сделать дорожку от одних губ до других… — Ефим снова хохотнул, он отыгрался. — Пэр орис ад пуденти — от срамящих к срамным!

— Браво!.. — Вера качнулась на стуле и презрительно хлопнула в ладони. — Но я прощу тебя…

Она вдруг хищно перегнулась к Ефиму.

— И готова обсыпаться с ног до головы, если ты найдешь столько дряни… Сейчас!! — зазвенел её голос.

Фома насторожился — кокс?.. Ко-ка-ииин! Вот что ему нужно! Вот что требует его тело! Как же он сразу?.. Как он забыл? Что с ним происходит вообще? Разве можно такое забыть? Ему срочно нужен кокаин! Еще лучше — героин!

— И на что, хотела бы я знать? — продолжала Вера.

— Деньги чушь! — слышал он голос Ефима. — А вот информация об этом — власть! Знаешь сколько замминфина получил за информацию о том, что ГКО рухнет и будет дефолт-98? Миллионы! Деньги дают информацию, информация дает власть, а власть — это самый сладкий оргазм!

— Я предпочитаю традиционный! — Вера послала ему грязный поцелуй.

— С вами всегда все сложнее… о, проснулся!.. — Ефим повернулся к Фоме. — Посмотри на него, как только услышал о «быстром», сразу стойка! Он действительно напишет когда-нибудь лучший роман о героине, которую звали Мари Хуановна Опиат-Косякова. Тот самый туалетный роман, о котором мечтает… отрывной!.. Ну, давай, доставай быстрее, а то он с ума сойдет!..

Фома замер. Хукер пророчески обещал: чень-чень-чень-ченджь, — и он ему верил.

— Да откуда? — удивилась Вера.

— Там, в кармашке, я отложил!

Все пропало: боль, шум, свет, иглы в теле, — обложенным языком Фома мысленно обшаривал, вместе с Верой, все закоулки её сумочки. Оказалось, что ни «быстрого», ни «медленного» — никакого! Он слишком поздно сообразил, что над ним опять посмеялись, спектакль был специально для него. Каждый раз он попадается на эту удочку! Фома устало закрыл глаза, лицо стало каменным. «Вот умру!» — думалось ему, и действительно стало совсем плохо, казалось, приближается конец.

— Все, начал мстить, — заметил Ефим. — Значит, шутки кончились.

И сам посерьезнел.

— Ну так хули, джокер? — придвинулся он стул к Фоме. — Будешь слушать «джо ли хукера» или нырнешь за дозой?

— Да пошел ты! — не поверил Фома; но «это» было сильнее его. — Куда?

— Куда-куда?.. Назад… в будущее! — ухмыльнулся Ефим. — Вон в ту машину!..

Ефим показывал на черный «лэндровер», только что остановившийся напротив их столика на противоположной стороне бульвара. Фома скосил глаза в ту сторону. Фары резанули сверкающей на солнце никелировкой, но даже сквозь нестерпимый блеск, он почувствовал, что там что-то не так в этой машине, оттуда волнами исходила опасная вибрация.

— И что? — спросил он.

— А то, что там настоящий, не крэк с зубным порошком… и целый чемодан.

— На хрена мне чемодан?

— Ну! — дернул плечом Ефим. — Жди дозу. Может, завтра, может, вообще…

Ждать? Целый день?! Не-ет! Он и минуты не выдержит больше. Тело, узнав, что оно хочет и что это рядом, рвало Фомина на части. Если там есть, надо достать, кричало оно, достань!.. Но в голове еще шевелилась здравая мысль.

— Так ведь убьют? — с сомнением сказал он.

— Я не знаю! — усмехнулся Ефим. — Вера, он спрашивает, его убьют?

— Когда?.. — Вера не слушала, она шарила под столом по ногам Фомы, он только сейчас это почувствовал, когда рука ее дернулась.

— Два идиота! — выругался Ефим. — Вы хоть слушаете, о чем я говорю?

Фома