столовой. Места оказалось так много, что они наконец-то смогли забрать со склада кое-какую мебель еще времен Энджелл-стрит, 454, включая стул с реечной спинкой восемнадцатого века, бюст Клитии на подставке и огромную картину Лиллиан3. Также Лавкрафт нарисовал подробный план двух своих комнат4 (см. схему 4 на вкладке).

Изучив эту схему и две фотографии, сделанные Р. Х. Барлоу5 вскоре после смерти Лавкрафта, мы можем хорошо представить, каким было последнее жилище Говарда – по крайней мере его кабинет, так как снимков спальни в нашем распоряжении нет. Кабинет может показаться слегка захламленным, ведь Лавкрафту нравилось окружать себя большим количеством знакомых вещей, даже если это не соответствовало правилам оформления интерьера.

Дом располагался довольно странно. Несмотря на адрес – Колледж-стрит, 66, – стоял он далеко от самой улицы, а именно в конце узкого переулка, прежде носившего название Илис-лейн. Здание находилось, пожалуй, ближе к Уотермен-стрит, чем к Колледж-стрит. Напротив дома, за садом, был пансионат, куда Энни всегда ходила обедать и ужинать. Лавкрафт тоже иногда там питался, но чаще всего либо ел в какой-нибудь недорогой закусочной в центре города, либо покупал консервы и некоторые продукты в магазинах, например в «Вейбоссет фуд баскет», который до сих пор существует. Некоторые из друзей, приезжавших к Лавкрафту, как раз снимали комнату в этом пансионате, другие же соглашались ночевать на раскладушке без матраса, которую Говард купил специально для таких случаев.

Рядом с пансионатом стоял сарай с плоской крышей, где любили греться на солнце уличные кошки. Лавкрафт решил с ними подружиться: заманивал их к себе в кабинет с помощью кошачьей мяты и разрешал им спать в кресле и даже играть на его рабочем столе (кошкам очень нравилось ловить подергивающуюся ручку, когда он писал письма). Поскольку Говард жил рядом с общежитиями Брауновского университета, он решил соответствующим образом окрестить эту группу дворовых кошек и назвал их Каппа Альфа Тау (из первых букв складывается слово, созвучное английскому cat), что, по его утверждению, расшифровывалось как Koµπων Αιλουρων Τἀξισ «Группа изящных кошек». В последующие годы наблюдение за жизнью этих животных принесет ему не только много удовольствия, но и душевную боль.

За несколько месяцев до переезда на Колледж-стрит, 66, примерно в районе одиннадцатого марта, Лавкрафт отправился в Хартфорд, штат Коннектикут («ради исследования, которое мой клиент проводит в местной библиотеке»6, – объяснял он одному из друзей по переписке). И вновь он увиливает, ведь поездка была связана с его бывшей супругой. Тогда Лавкрафт и Соня виделись в последний раз. После возвращения из тура по Европе Соня посетила пригороды Хартфорда, Фармингтон и Уэтерсфилд, которые так сильно впечатлили ее своей колониальной стариной, что она написала Говарду и предложила приехать. Лавкрафт выбрался из Провиденса и провел в Хартфорде около суток.

Перед тем как вечером разойтись по номерам, Соня спросила: «Говард, ты не поцелуешь меня на ночь?» Лавкрафт ответил, что лучше не стоит. На следующее утро они вместе гуляли по Хартфорду, и вечером перед отъездом Соня уже не спрашивала о поцелуе7. После этого они ни разу не виделись и, насколько мне известно, даже не писали друг другу.

Жизнь на Колледж-стрит, 66, поначалу не заладилась: четырнадцатого июня Энни упала с лестницы, когда шла открывать дверь, и сломала лодыжку. Она провела месяц в больнице Род-Айленда и вернулась домой пятого июля, хотя еще какое-то время за ней ухаживала медсестра, так как Энни была прикована к постели. Гипс сняли третьего августа, но даже с наступлением осени она продолжала ходить на костылях, а окончательно оправилась только следующей весной. Лавкрафт каждый день старательно навещал тетушку в больнице, а когда Энни отпустили домой, во второй половине дня ему приходилось сидеть дома, пока медсестре давали пару часов отдыха. В середине сентября, когда от услуг медсестры уже отказались, Лавкрафт установил автоматическое устройство для открывания входной двери. Это облегчило жизнь Энни, однако сильно ударило по финансам, и в момент слабости Говард даже заявлял, что «сейчас мы находимся в совершенно разорительном положении!»8 В начале июля он собирался посетить встречу НАЛП вместе с У. Полом Куком, но был вынужден отменить поездку.

Однако было среди этого и кое-что приятное. Тридцатого июня вечно странствующий Э. Хоффман Прайс в рамках автомобильного тура по США заехал на четыре дня в Провиденс. Передвигался он на «форде» 1928 года, который Лавкрафт прозвал «Джаггернаутом». На этом автомобиле Лавкрафт сумел посетить некоторые места родного штата, где он никогда прежде не бывал, например в округе Наррагансетт, так называемом «Южном округе». Это участок сельской местности к западу и югу от залива Наррагансетт, где в колониальную эпоху существовали плантации, прямо как на юге страны.

К некоторым встречам присоединялся Гарри Бробст. Как раз примерно в то время они втроем всю ночь критиковали рассказ Карла Штрауха. Одна из полуночных встреч проходила на кладбище Сент-Джон, а в другой раз Прайс приготовил индийское карри, и тогда Лавкрафт впервые попробовал это блюдо. До этого в переписке они на протяжении многих месяцев обсуждали, какие именно ингредиенты следует добавлять в карри, и когда дело дошло до приготовления, они чувствовали себя безумными учеными, колдующими над каким-то неизвестным и зловещим варевом. Вот как об этом случае вспоминал Прайс:

– Еще химикатов и кислоты? – спросил я у него.

– Мм… вкус пикантный и, несомненно, острый, однако можем добавить еще огонька.

Когда он сказал, что остроты достаточно, я признался, что пробовал и более жгучее карри, однако и наше блюдо получилось довольно острым9.

А вот с напитками Бробст прогадал – он принес с собой упаковку из шести бутылок пива. Как отмечает в своих воспоминаниях Прайс, запрет на пиво уже был снят, хотя на самом деле официальное разрешение вышло только к концу того года. Впрочем, отмену Восемнадцатой поправки считали неизбежной, и полиции никто не боялся. Лавкрафт же никогда прежде не видел алкоголя в таких больших количествах. Снова обратимся к мемуарам Прайса:

– И что вы собираетесь со всем этим делать? – чисто из научного любопытства поинтересовался Лавкрафт.

– Пить, конечно, – ответил Бробст. – Всего по три бутылки на человека.

Никогда не забуду, с каким изумлением смотрел на нас Г. Ф. Л., пока мы пили по три бутылки каждый… С изумлением, а также с нескрываемым любопытством и смутным опасением. Не сомневаюсь, что он даже посвятил такому необычному, с его точки зрения, поступку целую запись в дневнике.

Еще одна забавная история связана с