Напрашивается также аналогия со «Странными скачками» (1973), где бег на месте превращается в скачки, но по сути остается всё тем же бегом: «Все закоченелые, / Слабые и хилые, / Ну, как угорелые, / Побежали, милые!609 / Полуобморожен-ная / Пестрая компания, / Выполняй положенное / Самосогревание!». Эта же «пестрая компания» фигурирует во второй песне, и звучит одинаковый призыв: «Выполняйте бег на месте, / Тещи, свекры, зяти, тести» (АР-10-8) = «Ну! Как угорелые, / Побежали. милые. <…> Выполняй положенное самосогревание» (АР-1-136); «В выигрыше даже начинающий <.. > Первых нет и отстающих» = «Выйдут все в передние — / Задние и средние. <.. > Всем передвигающимся / Даже на карачках, / Но вовсю старающимся / Приз положен в скачках»; «Красота! Среди бегущих / Первых нет и отстающих» (АР-8-18) = «Мчимся, как укушенные, / Весело, согласно, / И стоим просушенные — / До чего прекрасно» (АР-1-13 8); «Если вы уже устали — / Сели, встали, сели, встали» (АР-8-16) = «Ух! Встали! А впрок ли? / Устали, зато просохли» (АР-1-138).

В «Утренней гимнастике» раздается призыв: «Приседайте до упаду»; в «Странных скачках»: «Пусть рухнем, / Зато просохнем!»; а в «Че-чёт-ке» (1973): «Спасайся кто может, / А кто обезножит — / Утешься: твой час / В ритме правильном прожит». Неудивительно, что совпадает описание утренней гимнастики и чечетки: «…коньяк и кофе / Вам заменит спорта профи- / лактика!» = «Кровь гонит по жилам / Не крепкая водка — / Всех заворожила / Шальная чечетка»: «Начинаем бег на месте» = «В чечеточный спринт / Не берем тех, кто сыт, мы!». А поскольку «если хилый — сраз гроб». - во второй песне будет сказано: «Но в пику могиле / Чечетку станцуем» (в черновиках: «И немощи в пику чечетку станцуем» /4; 272/).

Наконец, если в «Странных скачках» бег рекомендуется как средство от замерзания, то в стихотворении «Снег скрипел подо мной…» (1977) таким же средством окажется бешеная гонка на лошадях: «Ну, как угорелые, / Побежали, милые! / Полу-обмороженная / Пестрая компания, / Выполняй положенное / Самосогревание!» = «Он, хлеща лошадей, мог движеньем и злостью согреться, / Ну а он в доброте их жалел и не бил — и замерз» («побежали» = «движеньем»; «полуобмороженная» = «замерз»; «самосогревание» = «согреться»).

Во всех этих случаях замерзание является следствием «холодной» общественно-политической атмосферы в стране, так же как и в последнем стихотворении Высоцкого: «И снизу лед, и сверху — маюсь между…»(1980).

***

Продолжая разбирать «беговые» песни, остановимся на «Песенке про прыгуна в длину» (1971), в которой вновь представлена ситуация с конкуренцией: если в «Марафоне» герой пытался догнать гвинейца, то теперь его задача — догнать негра, который отобрал у него «титул человека-кенгуру».

Герой все время улучшает свои результаты («восемь сорок — результат», «ровно восемь шестьдесят», «восемь девяносто, говорят»), но их ему не засчитывают, так как он все время переступает черту, то есть живет, «играет» не по советским законам и правилам. Сразу вспоминается песня «Вот главный вход…»: «Вхожу я через черный ход, / А выходить стараюсь в окна».

Поэтому достижения героя не признаются официально: «Посоветуйте вы все, ну как мне быть? / Так и есть, что негр титул мой забрал. / Если б ту черту да к чёрту отменить — / Я б Америку догнал и перегнал!»[827] [828].

За высмеиванием популярного в те времена лозунга «.Догнать и перегнать Америку!» (который встречался еще в стихотворении Маяковского «Американцы удивляются», 1929: «…вашу быстроногую знаменитую Америку / мы и догоним, и перегоним», — и пародировался Галичем в «Фарс-гиньоле», 1963: «Подмогнула б тебе касса, но / Кажный руль — догнать Америку!») скрывается и более глубокий смысл: если бы не советские законы («если б ту черту да к чёрту отменить»), то лирический герой смог бы перекрыть все мыслимые и немыслимые рекорды: «Почему бы вам бы не похлопотать, — / Ох, тогда бы я пел песни на лету! — / Специально для меня передвигать / Эту самую проклятую черту?!» /3; 304/.

Кроме того, некоторые образы из «Песенки про прыгуна в длину» один к одному повторятся в автомобильном стихотворении «Я груз растряс и растерял…» (1975), что подтверждает единство авторской личности, выступающей под разными масками: «Я подметки рву, шиповками сверкаю, / Знаю точно, что переступлю» /3; 304/ = «И я бежал, закрыв глаза, / И рвал подметки» /5; 614/.

В черновиках «Песенки про прыгуна в длину» лирический герой мечтает об официальном признании, что прямо соотносится с мечтами самого поэта, и при этом он говорит: «Знаю, мне наденут лавровый венец — / Может, смою я позор с себя, сотру, / Может, все-таки я стану наконец / Официальным человеком-кенгуру» (АР-3108). Подобное же намерение выскажут герои стихотворения «Проскакали всю страну…» (1980): «Как наши кони сытые / Бегут по Приднепровью, / Как наши сабли острые / Позор смывали кровью»ш /5; 572/. А впервые данный мотив возник в 1965 году: «Только кровь одна с позором / Пополам» («В куски / Разлетелася корона…»). В двух последних произведениях говорится о Гражданской войне 1919 — 1920 годов, но в первом случае речь ведется от лица казаков, а во втором — белых офицеров: «Где, где речь геройска / Против басурман?» = «Эй, вы! Где былая ваша твердость, / Где былая наша гордость?».

Итак, в «Песенке про прыгуна в длину» лирический герой потерпел поражение: «Хоть летаю, как пушинка на ветру» (год спустя похожая образность, но уже в трагическом контексте, возникнет в «Конях привередливых»: «Сгину я — меня пушинкой ураган сметет с ладони»), и в итоге решает прекратить борьбу, так как его результаты никого не интересуют, а подстраиваться под общепринятые правила он не хочет: «Я такой напасти не желаю и врагу, / Ухожу из спорта я без позы: / Прыгать, как положено, я, видно, не могу, / А как не положено — без пользы».

Эта же мысль проводится в черновиках «Вратаря» и в песне «Надо уйти» (обе — 1971), которые объединяют и другие мотивы: «Но спокойно! Вот мне бьют головой <.. > Мне не справиться с собой <…> Потому и ухожу на покой!» /3; 301/ = «Спокойно! Мне нужно уйти, улыбаясь» /3; 123/; «Попрошу-ка потихонечку партнеров, / Чтоб они ему разбили аппарат» = «И лучше мне просто разбить / бокал!»; «Мне