где обретается мой дядюшка, довольно узкая, и квартал не самый фешенебельный. Но вся обстановка в доме, о котором речь, свидетельствует о значительном достатке. Глава семьи… удобства ради назовем его Семпрониусом, поскольку я, всецело поглощенный наблюдением за ним, еще не удосужился узнать его настоящее имя… так вот, глава семьи совсем не тот человек, которого я бы добровольно выбрал в качестве героя своей истории, но, как говорится, в нужде выбирать не приходится, и мне остается лишь принять этого господина таким, какой он есть. Похоже, Семпрониус страдает ипохондрическим расстройством, а поскольку в минуты слабости он склонен потакать своему дурному настроению, у меня нет ни малейшей надежды сделать из него образец героического стоицизма. С другой стороны, не питаю я надежды и на то, что он снабдит мою драму достаточно ярким персонажем злодея. Да, Семпрониус держит свою семью в ежовых рукавицах, и я уже понял, что он настоящий домашний тиран: при нем все чувствуют себя скованно, и только в отсутствие хозяина невинное веселье осмеливается посетить обитателей дома. Но все же я заметил, что ровно с той же неколебимой серьезностью, с какой он выговаривает своей жене или распекает прислугу, он каждое воскресенье принимает визиты одного бедствующего эмигранта (c чьими достоинствами и чьими нуждами меня как-то познакомил случай) и с неиссякаемым терпением выслушивает жалобы своего просителя, который никогда не уходит от него с пустыми карманами. Когда бедный джентльмен покидает дом, я всякий раз отмечаю, что походка у него стала тверже и легче. На глазах у него нередко блестят слезы, и, прежде чем свернуть с улицы, он неизменно оборачивается назад и, стиснув руки, устремляет благодарный взгляд на окно Семпрониусова кабинета. Значит, у Семпрониуса доброе сердце, пускай и совершенно несносный нрав. Ну что ж! Будем надеяться, что тяжелый характер нашего героя объясняется нездоровьем и возрастом, который явно близится к шестидесяти, судя по тронутым сединой волосам.

Думаю, он какой-то торговец. Предположение мое основывается на том, что первый этаж особняка, похоже, переделан под товарный склад. Кроме того, Семпрониус регулярно отсутствует дома в часы торговых сессий. Я склоняюсь к мнению, что он немного играет на бирже.

Но каким образом, скажите на милость, сей малосимпатичный с виду господин сумел заполучить столь бесценное сокровище, как жена, которую опишу ниже? Вернее даже, каким образом ему посчастливилось выиграть два необычайно крупных приза в лотерее Гименея?[38] Лотерее, в которой (да сжалятся Небеса над всеми бедными мужьями!) несть числа проигрышным билетам? Много лет назад Семпрониус потерял супругу… О! Она была достойна зваться царицей всего женского пола! Редкая красавица… золотое сердце…

– Так ты, значит, ее видел? – спросил меня дядюшка однажды, когда я возносил восторженные, но справедливые хвалы указанной даме. – Был с ней знаком?

– Увы, нет! Такого счастья мне не выпало…

– Но тебе рассказывали о ее прелестях и добродетелях?

– В жизни ни слова о ней не слышал!

– С чего же ты взял, что она была прекрасна обликом и нравом?

– Вам надобно знать, любезный дядюшка, что ее масляный портрет висит в гостиной второй жены. И никогда еще мой глаз не радовали черты более совершенные и лик более благородный – а в том, что лик этот принадлежал супруге Семпрониуса, нет ни малейших сомнений. На картине изображен и сам Семпрониус (только гораздо моложе), и поза, в которой художник запечатлел своих моделей, со всей определенностью свидетельствует о характере отношений между ними. Помимо того, даже если бы у меня не имелось иных причин заключить, что она доводилась Семпрониусу женой, я пришел бы к такому выводу на основании поразительного сходства между ней и юношей лет двадцати, который, по всем видимостям, является сыном нашего соседа и единственным отпрыском первого брака.

– Ну хорошо, хорошо! С красотой и браком все понятно. Допустим, она и впрямь была женой – но почему ты решил, что непременно превосходной?

– Иной она просто не могла быть, дорогой сэр! Каждый раз, когда Семпрониус недоволен своей нынешней спутницей жизни, он выразительно указует перстом на портрет, словно сравнивая покойную супругу с предметом своего порицания и выставляя ее достойным подражания образцом для всего женского пола. В свою очередь, вторая жена… сейчас она читает «Короля Лира» (в издании Бойделла[39], вот почему я отчетливо разглядел название на переплете), ну а коль такое дело, с вашего позволения, назовем ее Корделией[40]. Так вот, в свою очередь, Корделия, каждый раз, когда ее терпение оказывается на грани крушения в очередной домашней буре, вызванной несчастным нравом нашего друга Семпрониуса, устремляет взор на кроткий ангельский лик своей предшественницы, словно вопрошая: «А как бы вы поступили на моем месте?» Затем она поворачивается к сварливому мужу с самым безмятежным видом: от туч недовольства, еще минуту назад собиравшихся у нее на челе, не остается и следа. Она ласково берет Семпрониуса за руку, будто прося прощения за причиненную обиду, и не отходит от него, покуда умильными речами и обворожительными улыбками не прогоняет его скверное настроение, подобно тому как Давид своей арфой изгонял злого духа из груди неистового Саула[41].

– Но скажи, племянник, почему ты так уверен, что оригинала портрета уже нет в живых?

– Несомненно, наличие второй жены является достаточным доказательством смерти первой.

– Но может статься, никакой второй жены и вовсе нет. Корделия может быть дочерью Семпрониуса.

– Исключено, дорогой дядюшка, совершенно исключено! Тысяча разных мелочей… нежная близость между ней и Семпрониусом… властность, с какой она управляет домом… доверительное, но почтительное отношение к ней пасынка Эдварда (видите, я снова со спокойной душой раздаю имена соседям)… заметная разница в обхождении Семпрониуса с ней и упомянутым Эдвардом… Нет, Корделия может быть только женой, и никем иным. Кроме того, чтобы у вас совсем уже не осталось сомнений, вам следует знать: в семье также есть мальчик лет восьми-девяти, чьи черты обнаруживают такое же смешанное сходство с Корделией и Семпрониусом, какое Эдвард имеет с Семпрониусом и дамой, о чьем портрете я отозвался с пылким восторгом.

Таким образом, Корделия – супруга Семпрониуса. И какая супруга! Наверное, она единственная на свете женщина, достойная занять место своей предшественницы! Кажется, все ее существо состоит из мягкости и доброты, – и в самом деле, именно из таких субстанций она и должна состоять, чтобы вливаниями своего розового масла смягчать и подслащать уксус Семпрониусова характера. Я хорошо осведомлен о распорядке жизни Корделии, поскольку могу обозревать всю ее гостиную, смежную с кабинетом мужа. Здесь она проводит большую часть дня –