– Ну что, оклемался?

Он, прищурившись, осмотрел камеру.

– Хорошо, хорошо.

– Почему я… – начал было Аннев, но тут же зашелся кашлем. Прокашлявшись, он облизал пересохшие губы и попробовал снова: – Почему я здесь?

Ответ представлялся очевидным, но Аннев хотел знать наверняка, какое обвинение выдвинут против него древние.

– Будет суд.

Нарах вытянул шею, чтобы получше рассмотреть его культю, потом удовлетворенно кивнул и сплюнул сквозь прутья решетки на пол камеры.

– Сын Кеоса, – пробормотал он и с грохотом задвинул заслонку.

Аннев со стоном поднялся на ноги и осторожно ощупал затылок. Рана уже подсохла, но голова по-прежнему гудела, а большую часть тела покрывала корка запекшейся крови.

Он посмотрел на люк в потолке.

Не может же быть все так просто. Или может?..

Он вскарабкался по грубым ступеням и толкнул крышку, но та, казалось, заржавела намертво. Он поднялся еще выше и уперся в нее спиной. Медленно распрямляя ноги, он все сильнее и сильнее давил на железную дверцу, но та все равно не поддавалась.

Тогда Аннев развернулся и еще раз внимательно ее осмотрел. Вблизи он сумел разглядеть крошечное отверстие, из которого просачивалась жидкость. Он дотронулся до нее пальцем и тут же почувствовал странное жжение, словно палец одновременно объяло пламенем и сковало льдом. Аннев отдернул руку, стряхнул каплю и посмотрел на кончик пальца: он был покрыт тончайшей золотистой пленкой, которая, стоило ее потереть, ссыпалась с кожи хлопьями золы, испустив легкий дымок.

Тресни мои кости. Пить эту штуку точно не стоит.

Он спустился и несколько минут шагал по камере туда-сюда, чтобы согреться. Наконец стопы начало саднить, и он снова уселся на пол, обхватив себя руками.

Так. Я где-то очень глубоко под землей. Скорее всего, даже ниже того уровня, до которого меня довела Маюн.

Маюн…

Девушка, с которой он хотел разделить свою жизнь.

«Боги, какое у нее было лицо…»

…когда она увидела его уродство. Аннев задрожал.

«Она была напугана, только и всего. Вот если бы я все ей объяснил…»

Серьезно? И кого он пытается обмануть? Да Маюн просто перекосило от омерзения! То, чего он так боялся, стало реальностью: теперь он для нее – просто-напросто увечный, проклятый сын Кеоса. И она никогда ему этого не простит.

Кончилась его жизнь. Он, однорукий и беспомощный, заперт в крошечной клети. Содар ушел. Маюн его ненавидит. А его казнь – дело времени. Для полного счастья не хватает лишь, чтобы Кентон поведал древним о его магических способностях – и тогда его не станут забивать камнями насмерть. О нет, только до полусмерти. А потом предадут пыткам и выжгут глаза. А если он и это переживет – там уж как решат. Последнего бедолагу, обвиненного в колдовстве, сначала окунули в кипящее масло, а потом посадили на кол.

К горлу подступила тошнота. Аннев на карачках дополз до отхожего места, и его пустой желудок вывернуло наизнанку. Он вытер губы тыльной стороной ладони и, дотащившись до подножия лестницы, привалился к нему спиной.

Надо было уходить с Содаром. Он всегда был прав, во всем. Но дал мне свободу, чтобы я учился на своих ошибках. А теперь – вот он я: Маюн думает, что я чудовище, а Академия собирается меня прикончить.

– Да ладно тебе, Нарах, хорош ныть. Неужто свеженький мастер проклятий не повод для благодарности?

– Ты о Кентоне? – проскрипел Нарах, проворачивая ключ в замочной скважине. – Так он же бестолочь. Да я богам душу отдам прежде, чем он хоть чему-то научится.

Голоса вывели Аннева из забытья. Он протер глаза и снова сжался, обхватив колени. С внешней стороны раздался глухой стук поднимаемой перекладины, затем дверь камеры с противным скрежетом резко отворилась.

На пороге, высоко подняв факел, стоял мастер Брайан. Он шагнул вперед, и Аннев, отвыкший от яркого света, прикрыл глаза рукой. Через несколько мгновений он снова поднял взгляд и увидел рядом с громадным, как медведь, Брайаном хрупкую фигурку Титуса.

– Аннев! – Белокурый малыш рванулся в его сторону, таща за собой деревянную бадью, до краев наполненную водой.

Брайан оглянулся на костлявую фигуру Нараха, застывшую в дверном проеме, затем снова посмотрел на Аннева.

– Ну так что же, – пробасил он, выговаривая каждое слово, – хочешь ли ты испить?

Аннев, хоть и немало озадаченный такой формулировкой, кивнул.

– Испить… воды?

Вот оно что.

Ну конечно, я же сын Кеоса. Вот он и уточнил – на всякий случай. Интересно, а если бы я пожелал испить не воды – что тогда? Он бы тут же свернул мне башку – или перерезал Титусу горло, чтобы дать мне напиться его крови?

– Воды, – чуть слышно прохрипел Аннев.

Брайан кивнул Титусу, и тот, поставив бадью, вытащил из складок туники ковшик с низкими стенками и, глядя куда-то в сторону, протянул его Анневу.

Аннев взял посудину и только тут заметил, что Титус как завороженный смотрит на его культю. Он чуть было не спрятал руку за спину, но понял, что больше в этом нет никакого смысла. Поэтому, прижав уродливую левую конечность к бедру – пусть все видят! – он опустил ковш в бадью, поднял его и осушил до дна. Потом еще раз, и еще, пока его желудок не запросил пощады.

– Спасибо, – произнес Аннев, возвращая ковш.

– Не за что.

Они с Титусом молча уставились друг на друга, не зная, что еще сказать.

Нарах, пробрюзжав что-то нечленораздельное, но совершенно точно осуждающее, поковылял прочь, и Аннев был ему за это благодарен.

– Песочный тебе к лицу, – сказал он Титусу.

Титус просиял:

– Ой, спасибо! Обычно мастер Брайан просит меня помочь ему со зверушками: лошадками, собачками – и даже пчелами, представляешь? А с мастером Карбадом мы все больше разбираем конторские книги. Это, конечно, не так интересно, но все равно очень важно.

Аннев нашел в себе силы улыбнуться.

– Из тебя выйдет замечательный стюард, Титус.

– Да, я тоже так думаю! Мастер Брайан говорит, если я буду и дальше как следует стараться, меня сделают мастером-стюардом сбережения запасов, и тогда одежда у меня будет не песочная, а синяя!

– Ты хочешь сказать… как у Сейджа? Мастера кухни?

– Именно! – От возбуждения Титус чуть не расплескал воду из своей бадьи. – Ну и пусть я никогда не стану аватаром, быть мастером-стюардом – это тоже здорово! – Он широко ухмыльнулся. – И точно лучше, чем служителем.

Аннев кивнул. Все-таки Тосан был прав насчет Титуса. Интересно, в чем еще старейший не ошибся?

Брайан нарочито громко кашлянул и, когда Титус поднял голову, кивком указал на ковш. Титус кивнул в ответ.