Меня окликнули снизу. Толкая перед собой пустую тачку, я поспешил прочь, как в тумане, едва разбирая дорогу.

Мы идем сегодня с дедом в гончарную через сады. Есть более короткий путь, но дед избрал этот. Я знаю, почему дед петляет по дальней дороге. Она пересекает сады и пахотные земли, отобранные у богатеев.

Дует ветерок, зеленые верхушки деревьев легонько покачиваются. Резные, нежные листья шумят, точно шепчутся о чем-то.

Мимо нас проходит девочка. Она несет в руках охапку сочных тутовых веток. Это для шелковичных червей. Нгер будто помешался на шелкопряде. Все теперь держат червей.

На минуту девочка задерживается.

Я не оборачиваюсь: это Асмик. Знаю — ее черные раскосые глаза разглядывают меня… а я все-таки не обернусь. Подумаешь, какая важная! Не хочешь больше у меня учиться, ну и не надо! Пусть тебя Сев-шун учит, твой Цолак. Он тебе не какой-нибудь Арсен или Васак, как-никак гимназист, в самом Баку учился.

Поправив охапку, Асмик идет дальше. Ну что ж, пусть идет.

По правде говоря, я часто вспоминаю те дни, когда Асмик приходила к нам. Я вижу ее не иначе как у подоконника. Вижу даже фиолетовые следы карандаша на губах и глаза — черные раскосые глаза, смотревшие на меня серьезно и пытливо…

— Что ты считаешь ворон в небе, мальчишка? Гляди, какая попалась нам земля, — врывается голос деда.

Я словно пробуждаюсь от сна. Передо мной участок, который уже принадлежит нам.

Дед стоит, разминая горсть земли.

— Хороша! — говорит он, и в его голосе я слышу беспредельную радость.

Затем дед ведет меня к виноградникам у взгорья, где нам также отвели участок.

— Нет больше богатых и бедных, юноша. Кто был наверху, теперь внизу.

Чего греха таить! Слушая деда, я нет-нет да и подумаю о своем: если срежу сад наискосок и выйду на взгорок, через который проходит тропинка в село, то непременно встречусь с Асмик. Мы теперь не маленькие — можем и остановиться, поговорить. Это здесь, на этой тропинке, притаившись за кустом, я однажды, подкараулив Асмик, пустил ей в глаза зайчика. Вспомнив теперь об этом, я устыдился своего поступка. Щеки стали гореть и от того зайчика и от слов, какими Асмик наградила меня, а заодно и Васака, который, оказывается, задолго до меня упражнялся на ней своими зайчиками.

Дорога все дальше и дальше уводит нас в сторону. Мы идем, минуя мельницу Согомона-аги, минуя сады и угодья Вартазара, бывшие владения других богатеев, которые принадлежат теперь нгерской бедноте. Неподалеку от нас, другой тропинкой, так же как мы, кружным путем, идут Апет с Васаком.

Ого, они гонят впереди себя корову, собственную корову, купленную недавно в кредит!

Дед окликает Апета, громко здоровается с ним, поздравляет с покупкой.

Апет отвечает на поклон, посылая деду какие-то добрые пожелания.

Но я не вникаю в разговор взрослых. Я смотрю на корову. Она, должно быть, только напилась воды в пруду. С широкой ее морды тяжело падают светлые капли воды.

Черт возьми, эта корова очень похожа на нашу Марал! У нее такой же кривой рог, такая же шерсть, пламенеющая на спине. И так же, как у Марал, лоб унизан амулетами. Но что это? Чем занят Васак? Вместо того чтобы нарвать свежей травы и покормить корову, он, задрав голову, считает грачиные гнезда на голом, разбитом молнией дереве, зеленом только у основания. Ах ты, Ксак! Чего зазевался? Уж не Асмик ли у тебя на уме?

Вот и гончарная. Я слышу запах влажной глины, вижу нишу вместо дверей. Оглядываюсь. На выступе, рядом с гнездом, похожим на опрокинутую арбу, чудом задержавшуюся на отвесной скале, на одной ноге стоит наш добрый вестник, расточая свою немудрую ликующую песню. Если бы дед знал, как не хотелось в такой день, разув ноги, лезть в покалывающую сердце прохладу глины!

*

Сегодня очередь Аво помогать в гончарной деду. Сегодня я могу идти куда душе угодно. И я иду к Арфик. У порога встречаю Мариам-баджи.

— Можно посмотреть ваших шелковичных червей? — спрашиваю я.

— Посмотреть? — всплеснула руками Мариам-баджи. — Эти толстобрюхие обжоры выживают людей из дому, а для него тут цирк!

Во дворе в самом деле лежат домашние пожитки, вынесенные из избы.

Мариам-баджи, дернув платок на подбородке, презрительно посмотрела на меня, будто я в чем-нибудь виноват.

— Научилась у Геворковых разводить эту тварь, вот и старается.

Мариам-баджи обрушила поток ядовитых слов в адрес своенравной дочери. Но я все же замечаю: хитрит старая — она очень даже довольна и тем, что Арфик хозяйничает дома, и даже тем, что прожорливая братия выжила их из избы.

— Да что ты стоишь точно истукан? — прервала себя Мариам-баджи. — Иди скорее в дом. Сейчас Арфик как раз кормит этих обжор.

Арфик не удивилась моему появлению. Кто в Нгере не обращается к ней за помощью? Даже взрослые не знают того, что знает она. Шелковичных червей у нас разводят издавна, но только богатые, у которых свои тутовники. Среди нгерской бедноты нет шелководов.

— А-а, горшечник, — встретила меня Арфик, — и тебе понадобилась дочь Мариам-баджи? Заходи, заходи. Мы не гончары, у нас секретов нет.

В другое время я бы знал, как ответить этой дерзкой веснушчатой девчонке, но теперь молчу.

— Только, чур, — предупреждает Арфик, — плюнь три раза, а то сглазишь моих обжорок.

Я делаю все, что она требует. Я даже говорю шепотом, точно попал в сказочный теремок, наполненный необыкновенными существами.

Земляной пол, подоконники, даже тахта устланы шелковичными червями. Арфик осторожно ступает по узким проходам, торопливо разбрасывает свежие тутовые листья.

Сегодня кормежка запоздала. Черви, задрав маленькие розовые головки, вертят ими во все стороны. Вот один, изогнувшись толстым телом, поймал резной край листа и с поразительной быстротой поедает его.

— Они только слиняли, — пояснила Арфик. — А в таком возрасте черви едят день и ночь — поспевай кормить.

Я делаю вид, что мне это очень интересно. У Арфик, как и прежде, светлые волосы заплетены во множество косичек, которые торчат из-под платка, как маленькие рога.

— Это время так и называется у шелководов — время большой еды, — щеголяет своими познаниями Арфик, то приближая косички-рога к моему лицу, то унося их в конец избы. — Не поленишься — получай шелк.

Я слушаю Арфик вполуха. Очень нужны мне черви, даже если они шелковичные! Среди ребят со всего тага один Сурик, словно девчонка, возится с ними. Но какой спрос с пискуна? Пусть забавляется. Я пришел совсем не за этим. Я пришел посмотреть, нет ли здесь Асмик. Она, наверно, как и