В завываниях, шепоте настойчиво звучали протесты, вопросы,внезапные озарения. Отовсюду раздавались необычные речи, если только у васдоставало смелости им внимать, улавливать темы, режущие слух наподобиенеистовой погребальной песни.

– ...Да, да, я думал, я знал...

– ...Милые мои, крошки мои...

– ...В твои объятия, потому что ты никогда...

– ...И я все время думал, а ты...

– ...Любила тебя, любила тебя, любила тебя, и всегда... и,нет, ты не знал. Не знал, не знал...

– ...Я всегда думал, что должен быть таким, но я знал, ячувствовал...

– ...Смелость повернуться и сказать, что это не так...

– ...Мы не знали, не знали...

И все это слилось в результате в один непрерывный вопль.

Мы не знали!

Передо мной возникли внутренние стены мечети, заполненной кричащей,прикрывающей головы руками толпой, когда на них с оглушительным грохотом,напоминающим артиллерийскую канонаду, начала сыпаться штукатурка.

Все иллюзии.

– Мы не знали, не знали, – завывали голоса душ.

Коленопреклоненные мертвецы-прислужники сбились в кучу, поих лицам струились слезы:

– Да, мы понимаем, вы понимаете...

– И в тот год, просто, чтобы пойти домой и быть с...

– Да...

Я упал, зацепившись ногой о камень, и меня бросило в гущуколенопреклоненных воинов, которые рыдали, вцепившись друг в друга, и призраковпобежденных, убитых, умерших с голоду, – все они раскачивались и стенали вголос.

Последовала череда взрывов, каждый из последующих страшнеепредыдущего, – из тех, что могли произойти лишь в наши дни. Небо сделалосьсветлым, как днем, если только день может быть бесцветным и беспощадным, изатем растворилось в мерцающей темноте.

В зримой темноте!

– Помогите, помогите мне выбраться отсюда! – закричаля, но они, казалось, не слышат или не замечают моих воплей, и когда я сталискать глазами Мемноха, я увидел створки дверей лифта, которые вдруграстворились, и передо мной замаячила просторная современная комната,освещенная причудливыми светильниками; полы были застелены бесконечнымиковрами. Полированный блеск нашего механического мира. Мне навстречу выбежалРоджер.

Роджер в своем щегольском пиджаке лилового шелка и плотносидящих брюках, с надушенными волосами и наманикюренными ногтями.

– Лестат! – воскликнул он. – Здесь Терри, здесьони все. Лестат. – Он цеплялся за мой пиджак, в упор глядя на меня глазамипривидения и одновременно человеческими; он дышал мне в лицо. Комната сталарастворяться в дыму; неясный призрак Терри с соломенно-желтыми волосами обнималего руками за шею; ее открытое лицо выражало удивление, накрашенные губымолчали. И тут нас коснулось крыло Мемноха, отгораживая меня от них; полкомнаты разверзся.

– Я хотел ему рассказать про Плат... – Я началсопротивляться.

– Сюда! – Мемнох держал меня.

Небеса вновь наполнились ливнем искр, и облака наверхувзорвались, сталкиваясь друг с другом; молнии почти касались наших голов,потоки холодного, пронизывающего дождя накрыли нас с головой.

– О Господи, о Господи, о Господи! – вскричал я. –Этого не может быть! Господи! Я говорю: нет!

– Взгляни, взгляни!

Мемнох указал на фигуру Роджера, опирающегося на локти и наколени, вертящегося, как пес, среди тех, кого он убил: мужчин, заклинающих егос простертыми руками, женщин, разрывающих ткань своих платьев, чтобы показатьраны; гомон голосов неудержимо нарастал, звуки словно выплеснулись из самогоада, и я вдруг увидел Терри – Терри, руки которой, как раньше, обнимали его зашею. Роджер лежал на земле в разорванной на груди рубашке, с босыми ногами, авокруг него расстилались джунгли. В темноте прогремели выстрелы. Затрещалиавтоматные очереди, в ярости разлетелись по сторонам смертельные пули. Средипереплетения лиан, среди чудовищного вида деревьев мерцали огни какого-то дома.Роджер повернулся ко мне, попытался подняться, но снова упал на колени изарыдал; по лицу его текли слезы.

– ...И каждый поступок... по-своему... Лестат... я незнал... не знал...

И отчетливо зримый, мертвенно-бледный и вопрошающий, всталон передо мной для того лишь, чтобы пропасть среди бесчисленных прочих.

Я видел их по всем направлениям. Этих прочих.

Один эпизод перерастал в следующий, пепельные цветастановились ярче или тускнели в пасмурной мгле, и то здесь, то там из неистовыхбурных адских полей возникали очищенные от греха души. Барабанный бой сменялсяледенящими душу воплями, толпу мужчин в грубых белых балахонах подталкивали кпылающим поленьям; они простирали руки к душам, которые, съежившись, выли икричали в раскаянье, в ужасе от узнавания.

– Бог мой, мой Бог, мы прощены!

Что это за внезапный порыв отвратительного, зловонноговетра?

Вверх взлетели души с раскинутыми руками, их одежда вдругспала или растаяла, превратившись в неразличимые одеяния спасенных.

И открылся туннель.

Я узрел свет, узрел мириады душ, свободно летящих вверх потуннелю к сиянию небесному; туннель был совершенно круглый в сечении ирасширялся по мере подъема, и на одно блаженное мгновение, один блаженныйкрошечный миг, в туннеле снова зазвучали песни небес, словно его обводы былисозданы не движением воздуха, а чем-то твердым, от чего могли отражаться эхомэти эфирные песнопения, и их организованный ритм, их душераздирающая красотапронизывали чудовищные страдания этого места.

– Я не знал, не знал!

Голоса звучали громче. Туннель сомкнулся.

Я споткнулся, тычась то туда, то сюда. Здесь солдаты терзаликопьями молодую женщину, другие в это время рыдали и порывались оторвать еекорчившееся в муках тело от мучителей. Там младенцы ковыляли на пухлых ножках,с протянутыми вперед ручонками, чтобы попасть в объятия рыдающих отцов,матерей, убийц.

А вот пригвожденный к земле, с закованным в доспехи телом, сдлинной рыжей бородой, с открытым ртом, из которого вырывались вопли, лежалодин из солдат и проклинал Бога, проклинал дьявола, проклинал судьбу.

– Я не буду, не буду, не буду!

– Знаешь, кто стоит за этими дверями? – произнесмрачный призрак-прислужник в облике женщины с прекрасными волосами, вбесплотной белизне струящимися вокруг лица. Она коснулась моей щеки мягкойладонью. – Взгляни сюда... – Двухстворчатая дверь начала открываться,стены комнаты были уставлены книгами. – Твои мертвые, возлюбленный мой,твои мертвые – все те, кого ты убил!