Сам он взял походный котел, заметил, откуда бегут анты сраздутыми брюшками, и вскоре вернулся с полным котелком холодной ключевой воды.Костер освещал небольшую площадку, дальше была тьма, в которой страшно шуршалои двигались сгустки мрака. Томас завизжал, когда внезапно из темнотывыдвинулась громадная литая голова, похожая на наковальню, гибкие усикидотянулись до Томаса, задвигались, пробуя на ощупь струи нагретого воздуха.Томас превратился в камень, когда сяжки с металлическим скрежетом поползли поего доспехам, пощупали ноги и грудь. К счастью, муравей задел забрало, оно слязгом упало, отгородив лицо Томаса от мира, и когда ант ощупывал головустранного существа, Томас лишь закрыл глаза и перестал дышать.

Муравей ощупывал Томаса придирчиво, в чем-то сомневался,начинал ощупывать снова, однажды даже схватил челюстями за руку, — Томасощутил с предельной ясностью, что вздумай муравей чуть сжать жвалы, доспеххрустнет, как скорлупа перепелиного яйца!

Когда он умчался, Томас шумно выдохнул, трясущимися пальцамиподнял забрало:

— Драконов бы так не испугался!

— Не зарекайся, — сказал Олегпредостерегающе. — Нам идти через горы, а там драконов больше, чем летучихмышей. Они хороши, когда спят! А вот если дракон не спит... да еще голоден... Аголоден он почти всегда...

— Сэр калика, а нельзя ли другой дорогой?

— Разве не опаздываешь к своей Крижине?.. Кстати, этотант был очень рассержен.

— Ты знаешь их язык? — удивился Томас.

— Самую малость, — успокоил его Олег. —Самую-самую!

В темноте послышался топот множества твердых сухих ног.Звонко щелкали по камням острые когти. Олег вскочил, сказал настойчиво:

— Быстро от огня!

Он выплеснул остатки воды из малого котла, отбежал заТомасом. Из темноты вынырнуло с полдюжины крупных муравьев. Томас дернулсяобратно за мечом, тот блестел возле костра, но Олег ухватил за плечи, удержал.

Один муравей с разбега едва не влетел в костер, мгновенноразвернулся, из раздутого брюшка брызнула тугая струя жидкости. Остро запахломуравьиной кислотой. Угли зашипели, взвилось облачко пара. Другие муравьиокружили костер, повернулись брюшками, кое-кто просто приподнялся на переднихлапах, а брюшко подогнул под себя, и струи брызнули на затухающий огонь со всехсторон. Угли с щелканьем лопались, гасли, во все стороны поползло облакоострого запаха.

Когда муравьи ушли, оставив погашенный костер, Олег поднялкотел, до половины наполненный муравьиной кислотой, собрал сидельные сумки ипошел в ночь, где степь освещали только звезды и ущербная луна. Томас подобралмечи, лук со стрелами, заспешил вслед за каликой, который хоть самую малость,но знал язык черных муравьев.

Олег снова развел костер, поменьше, Томас подпрыгнул:

— Прибегут?

— Мы ушли далеко... надеюсь.

— Хоть пламя держи поменьше, — взмолилсяТомас. — Не люблю, когда кто-то через мою голову заглядывает! Пусть дажеих родословная в сто раз длиннее.

От котла шел могучий острый запах. Олег перехватил взглядТомаса, который тот бросил на котел, сказал успокаивающе:

— Теперь нам есть чем брызгаться целую неделю! Авыберемся, надеюсь, раньше.

Томас пробормотал несчастливо:

— Это от муравьев... А от драконов?

— От драконов не отбрызгаешься, — согласился Олегс глубоким сочувствием.

Томас косился на пахнущий котел с отвращением:

— А в чем варить еду?

— Перельем в чашу, — предложил Олег. Встретивнепонимающий взгляд рыцаря, пояснил. — В ту, которая в мешке. СвятойГрааль который.

Томас вспыхнул, побагровел от благородного негодования:

— Сэр калика, как ты можешь!.. Это же святыня.Реликвия! Даже дикие язычники должны ощущать...

Олег прервал, подняв обе ладони, признавая поражение:

— Тогда в твоем шлеме. Хорошо?

— Сэр калика...

— А что, шлем дырявый?

— Не дырявый, но это рыцарский шлем!

— Тогда перельем туда муравьиную кислоту, — решилОлег. — А котел, на то он и котел, чтобы в нем варить уху.

Томас протестующе дернулся:

— Мой шлем пропахнет на всю жизнь? Нет уж, лучшесварить в нем еду. Ланселот однажды варил в шлеме рыбу, сэр Говен — кашуПарсифаль...

— А бог войны Арей, — перебил Олегвоодушевленно, — не смог пойти на войну, потому что в его шлеме голубкаоднажды свила гнездо и отложила яйца. Арею пришлось ждать, пока птенцывылупились, а потом еще и научились летать! Все это время на земле не быловойн...

— Отвратительная птица! — выругался Томас снегодованием. — Благородным рыцарям пришлось сидеть без подвигов? С умасойти.

Он откинулся на спину, намереваясь лечь, отпихнул крупныйоранжевый булыжник. Вдруг его глаза расширились, он поспешно подкатил каменьближе, с трудом поднял на колени, прошептал внезапно осевшим голосом:

— Клянусь кровью... Христа нашего, если это непрезренный металл! Неужто Геродот был прав даже в таких мелочах? Вернусь,перечитаю всего!

Олег равнодушно промолчал. Томас поплевал на камень, потержелезной рукавицей. Желтым заблестело ярче. Он в возбуждении сел на корточки,принялся разламывать глыбу — та оказалась слепленной из десятка разных камней,больше половины из них были из тяжелых ноздреватых слитков золота. Олегпосоветовал хмуро:

— Ковыряй мечом. У муравьев слюни клейкие... схватываютнамертво!

— Слюни?

— Или сопли. Нет, скорее, слюни. Они там в глубинекамешек с камешком склеивают, когда роют норы, чтобы не таскаться наверх скаждой песчинкой... Есть, правда, и лодыри, что носят по камешку, а то и вовсебегают налегке.

Он лег, поджал колени и сразу уснул, равнодушный ко всему,что вытаскивали муравьи из глубин земли. Впрочем, сквозь сон всю ночь слышалпыхтение, тяжелые вздохи, сопение и глухие удары. Рыцарь бил кулаками, локтями,иной раз Олегу казалось сквозь сон, что рыцарь бьется головой, а то и кидаетсявсем телом на рукоять меча, разламывая слепленные глыбы золота.

Всю ночь Олег убегал от грохота; лютовала битва богов. Ящертряс землю, Таргитай запрягал его в соху, Перун швырял молнии. Когда нарассвете открыл глаза, ежась от утреннего холода, Томас, все еще ломал, как рабв каменоломнях, громадные глыбы. Справа от него высился холм пустой породы, закоторым спряталась бы лошадь, а слева ярко блестела горка золотых самородков,каждый не меньших размеров, чем кулак. Золотая мощь чувствуется в каждом изСеми, заметна у многих гроссмейстеров и даже разломанных глыб, с крупнымисамородками, еще не очищенными от комьев земли.