— У них по шесть лап, — сказал Томас неустойчивымголосом. — С крючками!

Олег, не говоря ни слова, сел на край шахты, повернулся иначал спускаться, Томас перекрестился, полез следом:

— Храни меня, Пречистая Дева! Хоть приходится тебесмотреть за ребенком, за детьми нужен глаз да глаз, но присматривай и за мной,твоим верным рыцарем! Если уцелею, принесу на твой алтарь золота из той кучи,что оставил наверху.

Он торопливо спускался, цепляясь за выступы, в любой моментготовый сорваться и рухнуть в бездонный колодец. Пальцы немели под тяжестьюжелезных доспехов, пот заливал глаза. Казалось, что уже сорвался бы, если бы нестрах сбить карабкающегося чуть ниже калику. По сторонам шуршали когтистыелапы, муравьи мелькали как массивные наковальни, снабженные железными прутьямивместо лап, пропадали в угольно-черной тени, что наискось пересекала колодец.Томас боялся тряхнуть головой, сбросить едкие капли пота. Мимо пролетела глыба,едва не сшибив Томаса, невольно прислушался, но валун скрылся в тени без звука.Снизу — ни стука, ни плеска, ни писка.

Калика уже исчез в черноте, Томасу стало страшно,заторопился. К счастью, муравьи не выравнивали стены колодца, для рук и ногостались выступы и вмятины. Когда сам окунулся в тень, увидел в стене колодцараздваивающийся ход. Калика конечно же, выбрал худший.

Опускался он еще долго, может быть, полз бы до самого дна, атам вылез черепахе на спину — некоторые уверяют, что земля стоит на трех китах,а то и слонах, — но муравьям наверняка самим надоело рыть по прямой, илиже ошиблись, черное дурачье, но вскоре Томас заскользил по крутой горке,изредка цепляясь за торчащие из косогора камни — вклеено намертво, не оторвешь!Если бы строители башни Давида уговорили муравьев помочь, крестоносцам неразрушить бы кладку. Томас признавал честно, надо быть объективным даже кпротивнику. Конечно, после победы.

Длинный туннель постепенно выравнивался. Все еще опускались,но Томас уже оторвал руки от стены. Металлическая перчатка скользила как позеркалу! Слюна скрепила стенки словно крепчайшим клеем, камни торчат,высовываются, но не выломать, разве что отколоть половинку, да и то, если непокрыт слюной весь — Томас попробовал на ходу ковырнуть кончиком меча, нагладкой поверхности не осталось даже царапины.

Вдобавок слюна еще и светилась, не так мощно, как факелы, нопосильнее мха, который давал свет агафирсам. Впрочем, если муравьи на многомиллионов лет старше людей, то могли бы за это время придумать освещение иполучше. Люди бы наверняка додумались... Правда, они не могут быть старше людей,потому что Господь сотворил человека всего восемь тысяч лет тому, да спервасотворил человека, а уж потом всяких там зверей и муравьев!

Томас споткнулся на ровном месте, внезапно вспомнив неясныенамеки агафирсов, и даже демона в Константинополе, которого он сразил такотважно, что его друг калика живет очень долго, чуть ли не восемь тысяч лет, аведь каждому христианину известно твердо, что на земле только дьявол живет этивосемь тысяч лет, ибо его создал Господь в первый день творения, когда отделилсвет от тьмы...

Олег нетерпеливо оглянулся:

— Сэр Томас, не спи!

— Замечтался, — буркнул Томас. — О высоком.

Он заставил себя взять в руки, хотя брать в руки всякуюгадость не хотелось, а он ощутил себя именно гадостью, ибо осмелился подуматьгадкое о человеке, который не только спасал ему не однажды жизнь — это пустяки,сочтемся! — но не раз брал чашу с Христовой кровью в руки, что грешникамнепозволительно, а уж сатана бы сгорел или хотя бы ожегся...

Он натыкался на спину Олега, стукался о выступающие камни.Олег раздраженно оглянулся, сказал сердито:

— Сэр Томас! Нашел, где спать на ходу! А если бы твоючашу искали?

Томас заставил себя встрепенуться, пробормотал:

— То чаша...

— А то обереги! Для меня они также важны. По крайнеймере, сейчас.

Встряхнувшись, Томас нашел себя в жутком подземном ходе,облицованным светящимся стеклом. Ход шел по наклонной вниз, его пересекалидругие норы, мелькали страшные тени и звонко стучали когти, сильно пахломуравьиной кислотой. Томас сообразил, что его отважная рыцарская душа ушла внесвойственные ей глубокие раздумья нарочно, чтобы не видеть этой жути, когдавокруг носятся страшные чудовища, а он с другом, который кажется все болеестранным и опасным, находится Бог знает на какой адской глубине!

Калика выбирал из всех ходов самый широкий, хотя и по узкомуможно идти пригнувшись, и всегда выбирал тот, который вел в глубину. И еще тот,как показалось Томасу, из которого разило муравьями особенно мощно. Пересеклиручеек, что выбегал из одной стенки, а вбегал в другую, долго брели по колено вледяной воде — хрустально чистой, прыгающей по стеклянному дну. Муравьиподбегали все почему-то с одной стороны, быстро набирали воды — Томасвосхищенно и ошеломленно успел увидеть, как один припал к ручью, вонзил челюстив воду, открыл рот, и начал лакать, как огромный жаждущий пес, мощно втягиваяводу через толстую трубу, что шла прямо в сухое брюшко, черные кольцараздвинулись, начали сползать одно с другого, брюхо наполнялось и наполнялось,между стальными кольцами показалась тонкая не защищенная пленка, и Томаспрофессионально заметил, где у муравьев уязвимые места, но так можно поразитьлишь водовозов, а муравьи-воины вряд ли с такими пузами пойдут в бой...

Муравьи с раздутыми животами убегали в темноту, а Томасдвигался за каликой в еще больший страх: глубже и глубже, откуда пахло сильнее,чем из любой развороченной муравьиной кучи. Даже муравьи пошли странные: еслинаверху все одинаково поджарые, прокаленные солнцем, черные, быстрые и злые, тоздесь двигались медленно — Томаса всего дважды сшибли с ног, — самипомельче, от них пахло чуть иначе.

Ход внезапно привел в небольшую пещеру, в которой на уровнепола зияли три темных хода. Возле одного хода стояли, двигая длинными сяжками,два огромных муравья, таких Томас не видел даже на поверхности. Сердце сжалосьв страхе: калика направился именно к этому ходу!

Томас с дрожью двигался за другом, прижимаясь к немупоближе. Муравьи, завидя их, приподнялись на всех шести лапах, блестящие, будтовыточенные из металла. Держались они угрожающе, острейшие челюсти раздвинулись.Томас отчетливо видел поблескивающие зубцы. Усики-сяжки щупали воздух, тянулисьнавстречу пришельцам, но сами муравьи с места не сдвигались: бдительно стереглиход.

— Может, вернемся? — прошептал Томас. — Иливон в те норы...

— То заброшенные. Или пустые, — ответил Олег, неповорачивая головы. А нам нужны склады.

С двух сторон к нему метнулись гибкие усики, началиощупывать, трогать, толкать. Калика погладил эти толстые сяжки с жесткимищеточками на кончиках, тут же протиснулся ко входу, на миг оглянулся, Томасувидел его побледневшее лицо. Он бросился следом, по доспехам заскрежетало, нопроломился как сквозь стену из щитов, копий и мечей, привычно выкрикнул боевойклич, ухватился на ходу за рукоять меча, выдернул до половины и обнаружил, чтобежит вслед за каликой по стеклянному полу внутри широкой трубы, которой невидно ни конца, ни края.