человек двести конных, они бросились в реку и все погибли[767]. Хорезмшах послал свой полк правой руки на полк левой руки [неприятеля]. Проявил большое упорство; враг очень осмелел, так что с обеих сторон было множество убитых и раненых. Полк правой руки обратился вспять. Хаджиб Бек-тегин Човгани и салар Пири Ахур и с ними сотен пять конных продолжали сражаться. Неприятель повалил на них еще более густой толпой и появилась опасность, что все они погибнут.

Тут тронулся с места хорезмшах с большим полком, он двинулся на большой полк Али-тегина. К нему присоединились Бек-тегии Пири и кучка отступавших всадников. Али-тегин тоже пошел вперед с большим полком и полком левой руки. Хорезмшах взял в руки копье и выехал вперед. Когда войска увидели его значок, они надвинулись [на врага] словно гора из железа. С обеих сторон было столь много убитых, что всадникам стало трудно гарцевать, но обе рати терпели эту напасть до вечера. Потом они отступили друг от друга, и битва приостановилась. Ежели бы хорезмшах этого не сделал, то столь великая рать пропала бы задаром.

В Хорезмшаха попала стрела и вонзилась как раз в то самое место, куда его ударил в левую ногу камень, [пущенный] когда-то из одной крепости в Хиндустане. Этот доблестный воин, претерпевая боль, не показывал вида на поле битвы и приказал гуляму вытащить стрелу и перевязать рану. Прибыв в войсковой стан, он нашел там людей в прежнем состоянии, никакого беспорядка там не случилось. Ободрив отступивших, он назначил их по своим местам. Хотя засадные отряды [неприятеля] несколько раз покушались совершить нападение, но ходжа Ахмед, его кедхудай, и люди, которые стояли там наготове, принимали меры предосторожности, чтобы не случилось беды. Хорезмшах очень похвалил их, и хотя он был ранен, никто [этого] не знал. Он созвал начальников, усадил их и некоторым /348/ выразил порицание. Каждый извинился, извинение их было принято. «Ступайте, — сказал [им хорезмшах], — утром явитесь, чтобы порешить дело врага, ибо враг подавлен. Ежели бы не наступила ночь, то была бы победа». — «Слушаемся», — ответили они.

Он задержал Ахмеда и меня[768] и сказал: Наша рать сегодня пропала бы за ничто, ежели бы я не держался крепко и не жертвовал бы жизнью, да вот стрела попала в то самое место, куда когда-то ударил камень. Однако, хотя это и так, завтра я [снова] пойду на бой», — «Не пригоже раненому идти на бой, — заметил Ахмед, — не полезней ли будет обождать немного[769], посмотрим, что делает неприятель, я послал лазутчиков, к концу ночи они приспеют». Хорезмшах назначил передовые разъезды, люди успокоились, и я удалился. На рассвете кто-то явился и позвал меня спешно, я пошел к Хорезмшаху. «Я эту ночь совсем не спал из-за раны, через часок пришли лазутчики и рассказали, будто Али-тегин сильно разбит и не знает, что делать, ибо людей у него стало мало. Он стоит за то, чтобы послать послов и вести разговоры о мире. Хотя оно и так, [но] делать нечего, уж как-нибудь мы ухитримся сесть верхом и двинемся вперед». — «А что скажет ходжа?» — спросил Ахмед. «Надобно созвать войсковую старшину, — ответил я, — показать [вид], что [хорезмшах] пойдет в бой, чтобы войска приготовились выступить; затем кого-нибудь пустим вскачь, так чтобы он прибыл по дороге от противника, со [стороны] расположения головного отряда, и сообщил бы, что враг на бой не выйдет, потому что едет посол. [Это] для того, чтобы сегодня дать покой Хорезмшаху, а там посмотрим». — «Ладно», — промолвил Хорезмшах.

Созвали старшин и предводителей, они повидали хорезмшаха, вышли и остановились, сидя на конях. Пробили в боевые литавры, хорезмшах потребовал лошадь и с трудом сел на нее. Лошадь забилась и он, по воле судьбы, упал опять на раненую сторону и сломал руку. Скрытно его унесли в сераперде и положили в хергахе на престол; он лишился сознания. [Потом] он позвал Ахмеда и Эмирека и сказал: «Вот какой случай со мной произошел, [придется] заняться собой. Сделайте то, что следует, дабы неприятель не достиг цели, и наша рать зря не пропала». Ахмед заплакал и ответил: «Лучше бы господин сам придумал, какие к тому принять меры». [Ахмед] повел Эмирека к войскам /349/ и сказал им: «Сегодня сражения не будет, говорят Али-тегин разбит и хочет прислать посла. Придвиньте головной отряд войска вплотную к стану противника, ежели он завяжет бой, мы сядем [на коней] и начнем дело, а ежели Али-тегин пришлет посла, будет приказ наблюдать». — «Очень хорошо», — ответили [все]; двинули вперед [передовой полк], били в литавры и соблюдали осторожность.

Этот старый волк[770] видывал сражения прежних дней и [понимал] немощное состояние своего господина. Ночью он отправил кого-то к Махмуд-беку, кедхудаю Али-тегина, и передал ему устное сообщение, представив [положение] и сказав: «От вас исходили отчаянное безрассудство и произвол до тех пор, покуда султан не послал сюда хорезмшаха. Поскольку мы перешли через реку, то следовало бы, — и [это] было бы довольно мудро, — чтобы господин твой прислал посла и попросил извинения за злословие и разговоры, на которые обиделся наш султан, дабы хорезмшах выступил посредником, походатайствовал за него и поправил дело; и крови бы столько не лилось. [Так] решила судьба. Я сие говорю не по слабости — на примере было видно: султан в Балхе, а рать стоит вплотную. Мы, кедхудай, — помощники могущественных особ, на нас лежит долг блюсти благо. Хорезмшаху не ведомо то, что я говорю, — ежели бы он узнал, меня постигла бы беда, — это я ради мусульманства и соседства владений; не хочу, чтобы еще лилась кровь. Я снимаю со [своей] шеи [ответственность]. Поступайте, как считаете для себя лучше».

Кедхудай Али-тегина и [сам] Али-тегин воспользовались этим случаем и той же ночью назначили посла, одного благородного человека рода Алиева из влиятельных мужей Самарканда, и дали ему устные поручения. Утром того дня, [когда] рать стояла наготове, посол приехал. Ахмед сказал хорезмшаху, что им было сделано. Хотя хорезмшах телесно страдал и хотел в ту ночь остаться один, он промолвил: «Ахмед, я-то умру, не пострадали бы только дети мои оттого, что султан скажет, хорезмшах, мол, сговорился с Али-тегином». Ахмед ответил: «Дело уже переступило через эту ступень. Благо в том, что я начал ради установления мира и [для того, чтобы] нам уйти отсюда поздорову в Амуй [и] пойти той стороной Джейхуна;