потом я расскажу об обстоятельствах. Такой доверенный человек [султана], как Эмирек, находится здесь. Положение ясно, как солнце. /350/ Ежели бы так не было сделано, то случилась бы большая беда. Хорезмшаху придется еще потерпеть, посидеть часок, покуда приведут посла».

Хорезмшах надел сапоги и шапку и пришел в большой шатер. Стояли гулямы, большая свита[771] и вельможи. Вошел посол и облобызал землю. Его посадили как можно ближе к хорезмшаху. Начались переговоры о мире. Посол сказал: «Али-тегин говорит, меня-де покойный эмир называл сыном, а когда нынешний султан намеревался идти на брата и на Газну, я предложил [ему] войско и сына [своего], воздаяние же мне было таково. Ныне хорезмшах — старейшина державы, то, что произошло, надобно простить. Пусть он с согласия султана отправится в Амуй, остановится там с ратью и будет посредником, чтобы государь султан принял мое извинение, и положение смягчилось, как было в пору покойного государя султана, дабы не лилась кровь». Хорезмшах ответил: «[Посол] сказал прекрасно, я это дело сделаю и завершу благое начинание. Мы пойдем к Амую и будем пребывать там». Посол пожелал добра; его увели и посадили в шатре, а хорезмшах спросил Бек-тегина, салара Пири Ахура и прочих предводителей: «Что скажете?» Те отвечали: «По повелению государя султана мы подчиняемся хорезмшаху и действуем по его приказу. Наши ексувары сильно пострадали и потерпели очень жестокое поражение. Ежели бы хорезмшах не проявил стойкость, вместо того, чтобы впасть в отчаяние, то случилась бы непоправимая беда; и хорезмшах ранен и множество народа убито». [Хорезмшах] сказал: «Сейчас не занимайтесь разговором, приготовьтесь к бою, конные и пешие, соблюдайте полную осторожность и пошлите разъезды на все четыре стороны, ибо нельзя считать себя в безопасности от коварства врага». — «Слушаемся», — ответили они. Хорезмшах встал, но слабость его стала сильней, к тому же его три раза пронесло. Он призвал Ахмеда и сказал: «Мне пришел конец, поспеши с делом посла». Ахмед прослезился, вышел из сераперде и сел в большом шатре. Он дал послу прекрасный халат и достойное вознаграждение и отпустил его. Вместе с ним он отправил ловкого, речистого человека из числа верных своих людей. Переговоры кончились на том, что когда посол придет к Али-тегину, тот отпустит нашего посла и отступит назад на один переход, /351/ а мы до отъезда нашего посла [оттуда] тоже отойдем на один переход в сторону Амуя.

Рать расположили [на месте] и назначили во все стороны разъезды. Понос и слабость хорезмшаха усилились. Слуга Шукр-Хадим позвал дворецкого[772] и сказал: «Позови Ахмеда». Когда [хорезмшах] увидел Ахмеда, он промолвил: «Я умираю, не скорбите и не плачьте [по мне], конец делу человеческому — смерть. Вы, воины, поддержите друг друга и сделайте так, чтобы смерть моя сегодня и завтра оставалась в тайне. Когда совершите один переход, то решение, показать ли [мое тело] воочию, будет принадлежать вам, ибо ежели, упаси боже, известие о моей смерти дойдет до Али-тегина, когда вы еще не переправились через Джейхун, то вы и рать увидите такое, чего, пожалуй, в жизни не видели. Эмирек, когда с войском придет ко двору султана, пусть расскажет, что [мне] не было ничего дороже, как пожертвовать жизнью ради благосклонности государя. Я уповаю на то, что за заслуги мои вознаградят моих детей. Нет больше сил говорить, буду отдавать душу и читать *свидетельствую*[773]». Ахмед и Шукр заплакали, вышли и занялись распоряжениями. К часу предзакатной молитвы хорезмшаху сделалось столь [плохо], что надежды не осталось. Ахмед прошел в свой большой шатер, позвал накибов и сообщил войскам: «Дело мира решено. Али-тегин отступил на один переход в сторону Самарканда. Посол [наш] прибыл еще до часа ночной молитвы и вернул обратно головной отряд, потому что хорезмшах [тоже] двинется, ожидайте боя литавр. На походе надобно полк правой руки и сторожевой полк держать в боевой готовности, потому что хотя и мир, а от врага никогда нельзя быть в безопасности». Предводители пожелали [ему добра]. Вот конец человеческий, как говорит стихотворец:

*Коль прожил человек даже семьдесят лет,

До могилы ему всегда было близко*.

Мудр тот, кто довольствуется малым, ибо нагой он пришел, нагой и уйдет. Ведь говорится: «*Кто встает ранним утром спокойно в стае своей, тот телом здоров, у него есть хлеб насущный и он как будто владеет всем миром*». Да поможет всевышний господь благодеяниями [своими] и да наделит счастьем на сем и на том свете.

Когда хорезмшах получил повеление [отойти в вечность], то нельзя было сделать гроб и принадлежности к нему, потому что известие [о смерти] распространилось бы. /352/ Приготовили балдахин на слоне и в конце ночи положили его в балдахине и назначили служителя, чтобы он охранял [тело]. Говорили, будто [хорезмшах] из-за раны не может сидеть и едет в балдахине ради спокойствия и удобства. [Но] слух о смерти [все же] проник к гулямам. Шукр-Хадим велел пробить в литавры, и вся рать при оружии, в боевом порядке, со множеством зажженных факелов тронулась в путь. До часа утренней молитвы прошли семь фарсангов; расставили шатер, хергах и сераперде. [Тело] хорезмшаха сняли со слона, и известие о смерти стало распространяться от уха к уху. Ахмед и Шукр-Хадим позвали несколько человек из ближних людей [хорезмшаха], лекаря и войскового судью и сказали: «Займитесь омовением и постройкой гроба». Ахмед послал накибов, созвал войсковую старшину и сказал: «Есть устное сообщение от хорезмшаха; каждый приведите с собой отряд войска». Все явились: вооруженные, отряды построились. Ахмед усадил старшину, удалил посторонних и рассказал, что сделал до смерти хорезмшаха, начиная с письма посла и мира, и кончая предстоящим переходом. Все выразили скорбь по поводу смерти хорезмшаха, очень похвалили Ахмеда и сказали: «Теперь поскорее двинемся в Амуй». Ходжа сообщил: «Али-тегин, побитый и потрепанный, сейчас от нас в двадцати фарсангах, и покамест до него дойдет весть о смерти хорезмшаха, мы уже будем в Амуе. Самые угодливые гулямы хорезмшаха, уже пронюхали, что он умер. Я вас побеспокоил для того, чтобы вы их прибрали к рукам. В час предзакатной молитвы все мы выступим и целую ночь будем идти, так чтобы к утру поспеть к реке, постараемся как можно скорее переправиться через Джейхун». — «Хорошо придумано, — ответили они, — все мы подчиняемся приказу ходжи, что бы он ни велел».

Ахмед позвал Шукр-Хадима и сказал: «Позови серхенгов хорезмшаха!» Когда серхенги явились, он [предложил] им сесть, но они стеснялись Ахмеда и