не садились. С большим трудом он их усадил и сказал: «Вы знаете, сколько потрудился хорезмшах, чтобы поднять вас до этого чина. Вчера ночью он скончался — человеку смерти не избежать, но государь, /353/ да здравствует султан, жив. [У хорезмшаха] есть достойные сыновья и великие заслуги. Сии салары[774] и Эмирек, доверенные люди султана, прибыв ко двору, обязательно расскажут о событии, и [государь] пошлет в Хорезм на место отца достойного сына хорезмшаха. Я для сего и заключил мир с Али-тегином. Он далеко от нас, мы продержимся [здесь только] до предзакатной молитвы, дабы поскорее добраться до Амуя. [Оттуда] эти начальники потянутся в Балх, а мы в Хорезм. Ежели вы со мной договоритесь, то внушите дворцовым гулямам, чтобы они вели себя благоразумно; когда прибудем в Амуй, им из казны хорезмшаха будет выплачено вознаграждение. Себя не позорьте и все сохраняйте добрую славу. А ежели, упаси бог, начнете шуметь и бунтовать, то ведь известно, сколько вас, вот эти шесть тысяч всадников в один час вас изничтожат. Коль несколько человек [захочет] переметнуться к Али-тегину, то он вас [теперь] ни в грош не ценит. Нет у вас пристанища. Все это я вам сказал откровенно, дабы вы оставили пустые мечтания. Эти начальники, которые здесь сидят, со мной согласны». [Потом], обратившись к серхенгам, он спросил: «И вы то же самое скажете?» — «Мы слуги [твои] покорные», — ответили они. Ахмед связал их торжественной клятвой, и они пошли и рассказали гулямам.

Те все заволновались, стали кричать и бросились к лошадям и оружию. Эти предводители[775] сели на коней, [Ахмед] приказал сесть верхом всему войску. Увидев [это], гулямы несколько времени совещались со своими предводителями. [Затем] предводители пришли со словами: гулямы, дескать, решились, но требуют от ходжи-начальника обещания и клятвы, что он их не обидит и будет содержать также, как при хорезмшахе. Ходжа Ахмед ответил: «Ладно, содержать будут даже лучше, чем при жизни хорезмшаха». Предводители ушли и вернулись обратно. Ахмед дал клятву, однако сказал: «На сегодняшнюю ночь лошадей от вас отберут и вы сядете на мулов, а завтра вам лошадей отдадут обратно; один этот переход придется ехать так. Гулямы немного подумали на сей счет и, наконец, сказали так: «Мы повинуемся тому, что приказывает ходжа. Пусть от каждого висака в десять гулямов один гулям будет на лошади и едет с серхенгами, дабы сердца наши были спокойны». «Прекрасно», — ответил [Ахмед]. На этом разошлись, немного поели, собрались и всю ночь шли.

Рано утром сделали привал, но лошадей гулямам не возвратили а все так же двинулись дальше, покуда не перешли через Джейхун /354/ не прибыли в Амуй. Эмирек Бейхаки остался здесь. Ахмед сказал: «Поскольку наша великая рать благополучно пришла обратно, я бы Хотел отправиться к высочайшему двору, однако весть об этом дойдет до Хорезма и трудно будет суметь прекратить неурядицу. Все, что вам известно, доложите султану, и пусть государь из благодарности за заслуги хорезмшаха окажет покровительство этому старинному дому». Все благодарили ходжу Ахмеда и простились с ним. Ходжа Ахмед распорядился отдать обратно гулямам лошадей. [Я] же, раб, составил письмо и кратко описал [события], дабы высочайшее мнение о том было осведомлено, *ежели будет угодно Аллаху всевышнему*»[776]. Хотя такие рассказы далеки от истории, ибо в историях читают, что такой-то царь отправил какого-то военачальника на такую-то войну и [что] в такой-то день сразились или помирились, и что этот побил того, а он этого, и на этом они разошлись, я все же делаю то, что должно.

Великий ходжа и мой наставник сидели наедине. Они позвали Бу-л-Хасана Абдаллаха и Абдалджалиля. Я тоже присутствовал. Составили письма к Эмиреку Бейхаки, что ему надлежит прибыть ранее войска. Бек-тегииу и Пири велели пребывать в Келифе и Земме[777] и чтобы наши войска не трогали раиятов, [да знали бы], идет Мухаммед-бедуин, дабы стоять в Амуе с курдским и арабским войском. Пошло письмо к эмиру Чаганьяна с описанием этих событий, чтобы он был внимателен: Али-тегин-де пришлет посла и его искание сблизиться будет принято [благосклонно]. Пошло письмо и к ходже Ахмеду, сыну Абдассамада. Обращение к нему было «наш шейх», «шейх мой», «поверенный мой», со множеством любезностей к Ахмеду. [В письме государь] говорил: «За то, что хорезмшах на службе нам жертвовал драгоценной жизнью [своей] и отдал ее и за заслуги этого доброго-старца, мы, несомненно, вознаградим его сыновей, состоящих при нас и воспитанных на службе. Один, коего признает нужным наше разумение, будет послан вслед за [письмом], чтобы дела там должным образом пришли в порядок». Было написано [также] письмо и свите хорезмшаха с похвалой за оказанную службу. Эти письма [государь] скрепил царской печатью и собственноручной подписью. Однажды был прием /355/ и [государь] подозвал к себе Харуна, сына хорезмшаха, который со стороны матери был из семейства Рафи'и — Рафи, сын Сейяра, до Якуба, сына Лейса, был эмиром Хорасана и сидел в Пушенге. Хорезмшах женился на матери Харуна, когда пребывал в Герате в пору Ямин ад-довле, еще до того, как стал хорезмша-хом — и Харун оставался на приеме целый час. Людям стало ясно, что он будет преемником отца. Разошлись по домам во время между двух молитв, пополуденной и предзакатной. Жалованную грамоту на владение Хорезмом для Харуна составили как заместителю царевича, эмира Са'ида, сына Мас'уда, в жалованной грамоте этого царевича хорезмшахом был назван он. Харуну же положили титул: наместник дома хорезмшаха[778]; жалованная грамота была украшена царской печатью. Написаны были письма Ахмеду, сыну Абдассамада, и свите, что Абдассамаду быть кедхудаем. Обращение к Харуну было «сын мой», «поверенный мой». В четверг, восьмого числа месяца джумада-л-ула лета четыреста двадцать третьего[779], Харуну справили халат в половину [стоимости] халата, [пожалованного] его отцу, и надели на него. Оттуда он направился домой, и ему хорошо воздали должное. Сати, другой сын хорезмшаха, был более мужествен и более виден.

Он ожидал, что [государь] пошлет его, и потому опечалился и впал в отчаяние. Эмир его обласкал и сказал: «Ты пригодишься для более славной службы, нежели эта». [Сати] облобызал землю и ответил; «Благо слуг в том, что сочтет нужным государь, раб [твой] не может сравнить ни одного дня службы и лицезрения государя со всеми благами владения миром».

В пятницу Харун пришел в терем, у Бу Насра уже была написана присяжная грамота, Он представил [ее], и Харун громко прочитал, а служилая знать и вельможи засвидетельствовали. Затем