солдаты распущены по домам. Вместе с одним легионом и шестью союзническими когортами, которые новый претор привел из Италии, и семитысячным войском, стоявшим под Гераклеей, он располагал всего четырнадцатью тысячами солдат. Причем Сервилию еще предстояло объединить свои силы, а это было делом непростым, потому что мятежники ничего бы не смыслили в войне, если бы не помешали ему в этом. Претор понимал, что Афинион, располагавший более чем двадцатитысячным войском, обязательно сделает попытку перехватить в пути его легион с шестью когортами союзников, чтобы навязать ему сражение, имея почти тройной численный перевес. Сервилий, конечно, мог укрыться со своими солдатами в одном из городов, чтобы избежать встречи с мятежниками, но это обрекло бы его на полное бездействие. В этом случае Афинион имел возможность надолго парализовать все его силы. Этого Сервилий допустить не мог и решился на рискованный план.

Перед тем как выехать к своему легиону, он договорился с Клептием, что тот будет вести за мятежниками неослабное наблюдение, и как только они всеми силами двинутся от Триокалы в восточном направлении, тоже снимется с лагеря и будет следовать за врагом, постоянно угрожая ему с тыла, но не вступая с ним в бой, пока не появится Сервилий со своим восьмитысячным войском. В этом случае, по замыслу претора, сами мятежники окажутся в ловушке, так как вынуждены будут сражаться на два фронта.

Предположение Сервилия о первоначальных действиях мятежников было верным. Афинион, узнав от Мисагена, совершившего со своими всадниками далекую рекогносцировку в сторону Леонтинской равнины, что от восточного побережья идет римское войско численностью около восьми тысяч человек, решил идти ему навстречу с основными своими силами. Мемнон и все стратеги единодушно его поддержали. Киликиец оставил в Триокале трехтысячный отряд во главе с Эвгенеем, а сам, как только стемнело, выступил с девятнадцатью тысячами воинов, двигаясь по удобной дороге в направлении Аллары, Цены и Агригента. Он надеялся, что ему удастся обмануть бдительность римлян, сосредоточенных под Гераклеей.

Войско шло всю ночь. Около полуночи повстанцы переправились вброд через Аллару и обошли с севера одноименный город, после чего двинулись по дороге к Цене. Утром они подошли к деревянному мосту, переброшенному через Галик, и, переправившись на левый берег, продолжили движение до самой Цены. Здесь Афинион дал воинам отдохнуть не больше трех часов, после чего повел войско по дороге на Агригент, рассчитывая встретиться с римлянами неподалеку от города.

Однако конные разведчики вскоре донесли ему, что римский легион на полпути между Коммицианой и Агригентом вдруг повернул на запад, двинувшись прямой дорогой на Цену. Видимо, римский военачальник решил, совершив этот маневр, разминуться с идущим ему навстречу противником. Афинион, поблагодарив всадников за хорошо проведенную разведку, тотчас свернул с дороги на Агригент и пошел трудной горной дорогой к реке Канне, которая уже обмелела и ее можно было перейти вброд. По расчетам киликийца, встреча с врагом предстояла теперь на левом берегу этой реки.

Повстанцы прошли скорым шагом около трех миль, когда их нагнали всадники, наблюдавшие за лагерем римлян под Гераклеей. Они сообщили, что все семь тысяч римлян еще на рассвете снялись с лагеря и уже миновали Цену, неотрывно следуя за Афинионом на расстоянии всего двух или трех миль. Киликиец понял, что обмануть римлян не удалось. Сначала он хотел броситься на преследующее его войско врага, но Мемнон сказал ему, что римляне, скорее всего, не примут сражения и отступят, запершись либо в Цене, либо в Анкире. Восставшие только потеряют время, а между тем подоспеет преторский легион, и они окажутся зажатыми врагом с двух сторон. Александриец советовал продолжать стремительное движение навстречу Сервилию.

– Встретим претора, как мы и рассчитывали, на левом берегу Канны, а преследующие нас бывшие лукулловы легионы можно задержать частью наших сил во время их переправы через реку, – предложил он Афиниону, внимательно разглядывая карту. – Для этого хватит четырех тысяч воинов, и я готов их возглавить. Пока мои люди будут биться на Канне, ты успеешь разделаться с претором и прийти ко мне на помощь.

– Будь по-твоему, – решился Афинион. – Не отступать же перед врагом, имеющим вдвое меньше сил, чем у нас.

Через два часа войско подошло к реке. Сохраняя походный порядок, повстанцы переправлялись вброд на левый берег и продолжали движение на восток. У переправы остались только четыре тысячи воинов под командованием Мемнона.

Примерно через час разведчики предупредили Афиниона, что впереди враг. Киликиец приказал командирам строить войско в боевой порядок.

Вскоре показались когорты претора, развернувшиеся не в три, как обычно, а в две линии, чтобы растянуть войско по фронту.

Афинион приказал трубить наступление.

Эта «каннская битва», как ее впоследствии называли, была долгой и упорной.

Пятнадцать тысяч восставших сошлись с прекрасно вооруженными и обученными солдатами римского легиона. На его флангах ожесточенно дрались италийские союзники, не уступавшие римлянам ни вооружением, ни храбростью. Потери повстанцев, несмотря на их численное превосходство, были огромны. Развязка наступила, когда Тевтат с тысячей резервных воинов и всадниками Мисагена обошел левое крыло римского легиона и ударил по врагу с тыла. Римляне не выдержали и побежали, бросая оружие. Афинион удержал от преследования врага свой отборный конный отряд, повернув его на помощь Мемнону, воины которого уже около часа бились у реки с двумя легионами Клептия.

Мемнон напал на Клептия и его солдат в тот момент, когда они стали переправляться через реку. Как только враг малой частью своих сил выбрался на левый берег, александриец повел своих воинов в наступление.

В течение получаса сражение шло с переменным успехом. Гней Клептий, увидев, что перед ним противник, вдвое уступающий ему по численности, догадался, что Сервилий уже встретился с основными силами мятежников на левом берегу Канны. Поэтому он бросил весь римский легион в лобовую атаку, а когорты латинян во главе с военным трибуном Барбием послал в обход. Клептию нужна была быстрая победа, чтобы успеть прийти на помощь Сервилию.

Когорты Барбия переправились через реку и обрушились на левое крыло отряда Мемнона. Восставшие уже отступали по всему фронту и, вероятнее всего, были бы полностью уничтожены, если бы в это время им на подмогу не примчались посланные Афинионом отборные всадники. Латиняне пришли в замешательство. Победные вопли, доносившиеся с левого берега реки, убедили Клептия, что Сервилий разбит и вскоре ему предстоит иметь дело с противником, имеющим подавляющий перевес в силах. Поэтому Клептий приказал трубить отступление и отвел своих солдат обратно на правый берег реки. В это время уже начало темнеть, и римляне в полном порядке отступили, забрав с собой раненых.

Лишним было бы описывать торжество и радость Афиниона, который впервые одержал над врагом блестящую победу, причем не над какими-нибудь сицилийцами или греческими наемниками, а над настоящими римлянами, теми самыми легионерами, которых в течение долгого времени готовили к войне с непобедимыми германцами.

В руки победителей попали тридцать знамен манипулов, но главным трофеем был легионный орел, взятый после ожесточенной схватки с защищавшими его антесигнанами106. Убито было две тысячи римских легионеров и тысяча латинских союзников. Потери восставших составили свыше двух тысяч убитыми и ранеными.

Сервилиев легион, потерявший своего орла, перестал существовать. Спасшиеся бегством легионеры и италийские союзники добрались до Агригента. Всех вместе их было около пяти тысяч человек. Сервилий, узнав о потере орла, пришел в отчаяние. Проклиная богов и судьбу, он послал гонца к проквестору Фабрицию Ругу с приказом отправить к нему в Агригент все корабли, стоявшие в гавани Лилибея. В течение последующих двадцати дней он перебросил на кораблях в Гераклею большую часть солдат, оставив в Агригенте только раненых и больных.

Глава четвертая

Мамерк Волузий. – Ювентина и Акте. – Инцидент в «пещере циклопов»

Через десять дней после того, как Ювентина проводила в путь Думнорига, вернулся Геренний, удачно сбывший товар в Сиракузах. От Видацилия он узнал о кончине старика Сальвидиена в Кайете. Кроме Ювентины, его хорошо