и южному побережью от Мессаны до Лилибея и Гиккары. Реже его посылали северным путем от Мессаны до Панорма. Этот путь считался менее опасным

В год наместничества Лукулла разбой на сицилийских дорогах расцвел пышным цветом. Шутники распускали слухи по поводу того, что претор держит в осаде почти обезлюдевший город, в то время как беглые рабы действуют у него в тылу, опустошая провинцию. На самом деле повсюду рыскали не столько рабы, сколько шайки свободных бедняков, грабивших всех подряд под видом мятежников. Чернь спешила, отлично понимая, что с падением Триокалы и водворением порядка в провинции ее доходному разбойничьему промыслу придет конец.

В связи со слухами об участившихся грабежах и убийствах, совершаемых на дорогах, Ювентина, беспокоясь о Сирте, уговаривала его чаще передвигаться морем, хотя это обходилось намного дороже, а не верхом на коне. У нее было еще достаточно денег из тех, что оставил ей Мемнон, поэтому она щедро снабжала ими своего верного слугу, отсылая вместе с ним письма для Мемнона в Термы Селинунта, которые до осады Триокалы Лукуллом находились в руках восставших. На обратном пути из Гиккары Сирт забирал письма от Мемнона для Ювентины. Но так продолжалось до конца прошлого и начала нового года. После поражения восставших под Скиртеей и во время осады Триокалы римлянами нечего было и думать о переписке.

Известие о том, что Лукулл с большими потерями отступил от Триокалы, было встречено в Убежище с ликованием. Ювентина и Леена с надеждой и нетерпением ожидали появления Сирта, который уже больше месяца назад отправился в дальний путь с письмами из Мессаны.

В один из последних дней апреля все обитатели Убежища высыпали из усадьбы посмотреть на проходящий мимо римский легион, растянувшийся на две или три мили в своем движении по дороге со стороны Абрикса.

Легионеры шли по пять человек в ряд. Экипированы они были превосходно. Каждый из них, облаченный в железные доспехи, нес на плече копье, а за спиной – большой кожаный чехол с вложенным в него щитом. Легион состоял из одних римских граждан. Впереди ехали верхом на лошадях войсковой квестор и шесть военных трибунов, а за ними двигалась легионная конница, состоявшая из десяти турм.

Войско нового претора Сицилии состояло из одного римского легиона численностью в пять тысяч солдат и трех тысяч италийских союзников. Сам претор со своими ликторами и небольшим отрядом всадников выехал из Рима еще в январе, чтобы принять от Лукулла командование войсками, осаждавшими Триокалу. Сервилий торопился, словно боялся опоздать. Он прекрасно понимал состояние Лукулла и ожидал от него какого-нибудь подвоха. Но то, что он узнал, когда прибыл в Гераклею, превзошло все его ожидания. Самого Лукулла в Гераклее уже не было, а Сервилию доложили, что осада Триокалы снята и все солдаты из сицилийцев и большинства италийцев распущены по домам. Сервилий чуть не заплакал от возмущения. В лагере под Гераклеей он нашел лишь остатки двух легионов, составленных из римлян и латинян, общей численностью в семь тысяч человек, причем римские и латинские добровольцы второго легиона требовали, чтобы их отправили в Италию, так как бывший претор, собравший их в минувшем году для участия в сицилийском походе, уже покинул провинцию. Сервилий с трудом уговорил их остаться, обещая вдвое повысить им жалование. По его просьбе и Гней Клептий, от которого он принял войско, согласился задержаться, пока не переправится в Сицилию собранный им в Риме легион, который находился еще на пути к Сикульскому проливу. После этого Сервилий с отрядом всадников выехал в Агригент. Там он собирался встретить и возглавить свой легион…

– Бьюсь об заклад, что хвост этой колонны находится у самого Абрикса! – воскликнул Гераклеон, обращаясь к стоявшему рядом с ним Марцию Монтану.

– Не забывай, что римскому легиону, как правило, придаются войска союзников, а их всегда почти столько же, сколько и римлян, – со знающим видом отвечал Марций Монтан. – Теперь прикинь, где находится замыкающая колонна италиков, если солдаты идут по пять человек в ряд, а между каждым рядом не меньше двух шагов? – спрашивал он.

– Если еще учесть войсковой обоз, то последняя когорта союзников только что оставила за собой Абрикс, – определил старик Веллей.

Одноглазый Субрий Флав, опираясь на костыль, зычным голосом приветствовал солдат:

– Будьте здравы, земляки! Да защитит вас Юпитер и да поможет вам Марс! Я сам когда-то проливал кровь во славу Рима, а теперь вот грею старые косточки под благодатным солнцем Тринакрии!..

Но в словах старого пирата не было искренности. Своих соотечественников он уже давно привык ненавидеть и в глубине души желал им всем провалиться в Тартар.

Стоявшая рядом с Ювентиной Леена, тронув ее за плечо, показала рукой в сторону одинокого всадника, который показался на повороте дороги.

Всадник, завидев двигавшуюся ему навстречу колонну воинов, остановил коня и, соскочив с него, отошел вместе с ним в тень, падающую от рощи.

– Ты думаешь, это письмоносец? – встрепенувшись, спросила Ювентина.

Девушка закивала головой.

– Может быть, ты права, – обрадованно сказала Ювентина. – Смотри, у него через плечо сумка, очень похожая на ту, какие носят письмоносцы… Пойдем-ка, Леена, поговорим с ним. А вдруг он что-нибудь знает о Сирте…

Ювентина и Леена поспешили навстречу незнакомцу.

Всадник в это время привязал повод коня к дереву и, сняв с головы широкополую войлочную шляпу, подставил открытое лицо навстречу теплому весеннему ветру, дующему со стороны Этны.

– Возможно ли? – закричала Ювентина, всплеснув руками. – О, боги! Да это же Думнориг!..

Она не ошиблась. Это действительно был Думнориг, хотя узнать его было нелегко: когда-то светлая кожа его лица сильно потемнела под южным солнцем, а белокурые волосы стали еще более светлыми.

– Ювентина! – узнав ее, радостно воскликнул галл.

Подбежав к нему, Ювентина обняла его и расцеловала в обе щеки.

– Я шел к тебе… У меня с собой письмо от Мемнона, – сообщил Думнориг, осторожно обнимая ее за плечи.

– Но почему ты? А Сирт? С ним что-нибудь случилось? – спросила она, встревоженно заглядывая ему в глаза.

– С ним все в порядке, – успокоил ее галл. – Он сейчас на пути к Панорму, куда ему нужно доставить письма откупщиков. Я дождался его в условленном месте неподалеку от Гераклеи, там, где его обычно находят всадники, посылаемые Мемноном из Триокалы. Он велел передать тебе, что вернется несколькими днями позднее…

– Вот что, – сказала Ювентина. – Пойдем-ка в усадьбу и там поговорим, а Леена тем временем соберет на стол, чтобы ты мог подкрепиться…

Ювентина увела Думнорига в дом и засыпала его расспросами. Галл коротко сообщил главные новости.

– Осада кончилась. К сожалению, Багиен тяжело ранен и стал калекой. Он лишился кисти левой руки и охромел после того, как попал под обвал в горах во время землетрясения. Мемнона все славят, как героя. Афинион теперь хозяин в Триокале, потому что Сальвий прикован к постели тяжелой болезнью.

– Но куда ты держишь путь? – спросила Ювентина.

– Мне нужно добраться до Мессаны, – немного замявшись, ответил Думнориг.

– Уклончивый ответ… Но если не хочешь, не говори.

Думнориг вздохнул и произнес:

– От тебя, моя спасительница, мне не хочется ничего утаивать, но должен тебя предупредить… о том, что я тебе расскажу, никто не должен знать.

– Ты же знаешь, что в отличие от других женщин я не болтлива.

– Это не только моя тайна, – продолжал Думнориг. – Афинион и Мемнон решили договориться с кимврами о совместных действиях против Рима и поручили мне пробраться к ним в Испанию, чтобы, во-первых, убедить их начать поход против римлян в этом году, а во-вторых, заключить с ними военный союз. Афинион считает, что у Бойорига нет больше времени на раздумья. Римляне быстро наращивают свои силы. Если кимвры промедлят до следующего года, Рим станет непобедимым. Я должен от имени царя Трифона клятвенно заверить вождей германцев, что он переправит свои войска из Сицилии в Италию и двинет их навстречу кимврам, наступающим на Рим с севера.

– И с таким важным поручением ты идешь один? – покачала головой Ювентина.

– Астианакс настаивал на том, чтобы мы отправились вместе. Очень сердился, когда говорил, что он такой же кельт, как и я. Но я