Герти пела; это был низкий, монотонный гул, лишенный мелодичности. Казалось, что это тянется уже долго, несколько часов. Сначала Макс не мог сконцентрироваться на словах, но постепенно стал их улавливать.

Макс почувствовал зуд по всему телу. Из-за этого невнятного, бессмысленного бормотания ему было некомфортно – и даже более чем просто некомфортно. Ему приходилось изо всех сил себя сдерживать, чтобы не заерзать на табурете.

Тело ведьмы напряглось на троне, и она вскрикнула, но это был ликующий крик, а не сигнал опасности. Заклятье – это не какой-то там рецепт, как представляется многим; скорее оно похоже на загадку. Внезапно Гулльвейг все-таки получила то, чего хотела, хоть это и стоило ей огромных затрат энергии. Ее поза стала более расслабленной, выражение лица смягчилось. На миг Максу показалось, что она стала похожа на прежнюю Герти – или изменилась лишь слегка.

– Приди ко мне, Вали, – произнесла она. – Ты обещал вернуться, и я так долго тебя ждала.

А потом Макс услышал вой, доносившийся откуда-то из зала. Казалось, этот звук пронзил его до мозга костей, сотряс до основания стены замка, вспугнув прячущиеся в их толще неприкаянные призраки. И вдруг Макс осознал, что этот страшный звук издает его жена, как будто все ее тело звенело подобно камертону. Макс чувствовал, как этот вой ревибрирует у него внутри: ощущение было такое, будто осколки всего, что разбилось в нем после переезда в замок, встряхнулись и затарахтели. Собственный живот представлялся Фоллеру мешком с разбитыми тарелками, который подпрыгивал и переворачивался у него внутри.

Неподвижный ночной воздух вдруг прорезало ответным воем волка, донесшимся откуда-то из долины. Макс похолодел от ужаса.

Ведьма улыбнулась.

– Он уже идет. И скоро будет у нас. Фон Кнобельсдорф, вы помните мои инструкции?

Офицер в смирительном кресле кивнул. Его губы были плотно сжаты, лицо излучало решимость.

За стенами замка послышались беспорядочные выстрелы, затем плотная очередь из автомата МР-42, потом еще одна, а за ней – снова волчий вой. Этот жуткий звук, казалось, лишал человека сил, тело покрывалось холодным потом, по коже пробегали мурашки. Фон Кнобельсдорф вспомнил тигра из зоопарка, голос страшного зверя, который, минуя его мозг, обращался напрямую к ногам, приказывая им: «Бегите!»

Один из рыцарей выскочил из зала и, спустившись по лестнице, подбежал к окну. Вернулся он бледный как полотно.

– Мы должны впустить его. Он убивает людей, – сказал рыцарь.

– Успокойтесь. Его нельзя впустить или не впустить, – ответила Гулльвейг. – Вновь появившись на этой земле, он должен наесться, чтобы набраться сил. Закончив, он придет к нам, и мы сможем им управлять, – я чувствую, как заволновался Всеотец. Впрочем, он поможет нам, хоть это и не отвечает его целям. Ой. Ой. Что она наделала? Что она наделала?

Ведьма прижала ладонь к носу. Между ее пальцев струйкой потекла алая кровь.

Герти по лестнице сошла с борта подводной лодки. За стенами чертога Леди сгущались сумерки, и воины возвращались с битвы. А на берег тем временем высаживались женщины и дети; они сразу же бросали деревянное оружие и бегом мчались навстречу своим мужьям и отцам. Одни воины замерли в изумлении, другие тоже побросали свои винтовки, боевые секиры и сабли и уже летели к своим возлюбленным, женам и детям.

Макс видел, как в зале Черного Солнца его жена без сознания осела на пол.

К наступлению ночи Герти вместе с Аудуном дошла до чертога. Оглянувшись назад, они увидели на берегу невероятное количество радостно обнимающихся людей. Доспехи и оружие валялись рядом огромными кучами, а кое-кто из мужчин уже поднимался на лодку. В небе горела полная луна, большая и яркая.

– Они победили в своем последнем сражении, – заметил Аудун.

– Да, – кивнула Герти. – А мне, боюсь, сражение еще только предстоит.

– Я тоже так думаю.

Король постучал в двери чертога, и они открылись. Внутри никого не было, если не считать украшенную золотом леди – ту самую, которая украла у Герти ее кольца.

– Что ты наделала?! – набросилась на нее Гулльвейг.

– Я остановила войну, – ответила Герти.

– Ты лишила это место защиты, – сказала ведьма. – Если оно падет, падем и я, и ты. Я должна остаться, чтобы защищать его. Я…

– Одна жизнь – не так уж и много, если она может спасти стольких людей и сделать их счастливыми, – прервала ее Герти.

– Вот, забери! – Гулльвейг бросила Герти ее кольца. – Возвращайся к тому, что осталось от твоего мужа, и умри в пасти волка, как умирала всегда.

Герти подняла кольца с пола.

– Я никогда прежде не жила, – сказала она, – так что не могла умирать.

Гулльвейг только фыркнула.

– И еще вот это, – сказала она, снимая с шеи цепочку с драгоценным камнем. – Ювелирное украшение для настоящей леди.

Гулльвейг решительно сунула это Герти в ладонь. Герти опустила взгляд и увидела, что это рубин, похожий на капельку крови. У нее перед глазами промелькнуло видение: дни, проведенные на склоне холма, бегущие под солнцем дети, постоянное ощущение нехватки чего-то, как будто она всегда была лишь половинкой человека. А затем он возвращался, снова и снова, забирая ее детей, забирая любимых, никогда не касаясь ее самой, но оставляя одинокой и сломленной.

Однако Герти увидела и другое: какие-то минареты; высокую белую башню у реки; парусные корабли и пароходы; старика внутри круга из странных символов; и наконец повсюду – устремленные на нее глаза ненавистного волка.

– Твой возлюбленный уже ждет тебя, – сказала Гулльвейг. – Так насладись же его поцелуем!

Герти надела кольца. У нее голова шла кругом; все ломалось, казалось не таким, как она себе представляла. Эта жизнь была лишь мерцающей вспышкой среди других жизней, а ее любовь к мужу оказалась просто бледным эхом того, что она когда-то испытывала по отношению к кому-то другому. Впервые в жизни Герти Фоллер вдруг ощутила, что значит по-настоящему кого-то ненавидеть – ненавидеть волка и человека, который стал волком, ненавидеть возлюбленного, предавшего ее.

Она испытывала горячее желание поскорее уйти отсюда, вернуться к своей жизни и выбросить из головы все эти тревожные мысли.

Герти направилась к выходу, и Аудун последовал за ней.

– Только не вы, Повелитель белых пустынь, – остановила его Гулльвейг. – Вы восполните мои потери. Чтобы попасть сюда, вы вновь взяли в руки оружие и теперь не можете просто так его опустить. Вы будете моим воинственным защитником и наберете для меня новых воинов из числа погибших в бою.