взял за себя сестры ее». На пытке, на этот раз крайне жестокой — 25 ударов, — Анна Жукова на один момент изменила было свое показание, сказав, что таких слов, будто стрельцы царевну Софью Алексеевну желают на царство, она не слышала, а слышала от него только, что стрельцы пришли бить челом царевне Софье Алексеевне о жалованье. Но затем тотчас же взяла это свое показание назад и стала опять утверждать по-прежнему, что подлинно слышала от него, Василия, те слова о желании стрельцов, объяснив: «С пытки-де сговаривала было я для того, чаяла себе, что будет легче», и что сговаривать (т. е. снимать обвинение) с Василия ее никто не научал и никто для этого к ней не приходил. Василий Колпаков, несмотря на 11 полученных ударов, твердо стоял на прежнем своем показании: «Девка-де Анна приезжала к нему говорить о покупке камок и спрашивала: зачем-де стрельцы пришли к Москве? И он-де ей сказал: бить челом о жалованье. И она-де его спросила: что-де им будет указ, что они пришли к Москве без указу? И он-де ей сказал: они-де за то, что без указу пришли к Москве, подлежат смерти; а про то, что они желают царевну Софию Алексеевну на царство, не говаривал и ни от кого про то не слыхал»[762]. Так пыткой нельзя было вынудить от него признания. Больше эту пару застенком не беспокоили. По свидетельству Желябужского, Василий Колпаков был после третьей пытки освобожден. Но Анна Жукова долго еще томилась в заключении в Преображенском, где ее имя упоминается еще в списках колодниц в 1701 г.[763]

Затем 7 октября продолжались и другие допросы. Была расспрошена стрельчиха Гундертмаркова полка Домка Карпова, приведенная еще 5-го в Преображенский приказ по указанию стрельца Ивашки Бронникова, что она сопровождала стрельцов, возвращавшихся из Москвы весной 1698 г., и передала Ваське Туме письмо в селе Лучинском. Домка отрицала это указание, да и сам Ивашка Бронников поколебался, стал говорить, что баба, отдавшая письмо в Лучинском, походит на нее, Домку, но что он не берется утверждать этого наверное: «…а подлинно ль то письмо отдала та Домка или иная, того подлинно не упомнит, а чает-де признает ее стрелец же Васка Чир»[764]. Но факт передачи письма в Лучинском, видимо, стал уже меньше интересовать следователей, направивших все свое внимание на передачу письма с верху на светличной лестнице, и к этому вопросу они тотчас же и перешли. Была «поднята» Афимка Ар-тарская, подвергавшаяся уже допросу 4 октября. Передачу письма на светличной лестнице какой-то боярыней стрельчихе Анютке Никитиной она теперь подтверждала; письмо было отдано при ней: «Как-де ее, Афимку, в Великой пост в верху у царевны, а у которой, того сказать не упомнит, кормили, и после кормки, как она, Афимка, шла с верху светлишною лестницею, и в то ж де число за нею шла боярыня вдова, а как ее зовут и чья слывет, не знает, а в лицо ее узнает подлинно; и на той-де светлишной лестнице на низу та вдова стрелецкой жене Анютке Никитине при ней, Афимке, отдала письмо, а какое, того не ведает». Но свое какое-либо участие в этом эпизоде она отрицала: стрелецкой жены Анютки Никитиной она не приводила и была не более как случайной свидетельницей передачи письма. Ей были предъявлены три взятые на верху постельницы: Акулина Никитина, Агафья Протопопова и Анна Клушина, и она, смотря на них, опознала в Анне Клушиной ту, которой письмо было передано. Подвергнутая вновь расспросу Клушина заперлась, с подъему, на этот раз с 15 ударов, опять сказала, как и накануне, что «авось либо она, Анна, с верху письмо и снесла, да того не упомнит», но была затем жжена огнем дважды и со второго огня призналась: «Царевна-де Марфа Алексеевна с верху от себя из хором с нею письмо послала подлинно и велела отдать той бабе Анютке, которая ее сперва узнала». После этого признания Клушиной вновь принялись пытать Афимку Артарскую «из подлинных речей», т. е. с тем, чтобы сказала подлинную правду.

Расспрашиваемая «накрепко», она призналась, что Великим постом, а на какой неделе, не упомнит, когда позвали их во дворец кормить, но кормка не состоялась, постельница Анна Клушина велела ей привести стрельчиху, причем со второго подъема Афимка сказала, что велела привести вообще какую-нибудь стрельчиху, но Анютки Троицкой именно не называла, а привела она Анютку сама по соседству. Артарская сообщила и новую подробность, объяснявшую, почему назначенная на тот день кормка нищих во дворце не состоялась. Анна Клушина «сказывала ей, Афимке: у нас-де в верху позамялось: бояре хотели удушить государя царевича, хорошо б де и стрельцы подошли к Москве, и говорила ей, Афимке, чтоб она из Чубарова полку привела в верх какую-нибудь стрельчиху, и по тем-де ее, постельницыным, словам она, Афимка, соседку свою ивашкову жену Троицкого Анютку на светлишную лестницу и привела. И та-де постельница, дав той Анютке бумагу, а писаную ль или неписаную, того не ведает, и велела повидаться после»[765].

Это показание Афимки Артарской целиком подтвердила, прибавляя некоторые подробности, постельница Анна Клушина, решившая во всем признаться и выдать свою госпожу. В дальнейшем расспросе она говорила: «Та-де Афимка с иными нищими у царевны Марфы Алексеевны едала. И в прошлом-де 206-м (1698) году в Великой пост, а на которой неделе, про то сказать не упомнит, она, царевна, велела ей, Анне, тое Афимку сыскать и привесть на светлишную лестницу, а для чего сыскать, про то не сказала. И по тому-де ее приказу она, Анна, ее, Афимку, на светлишной лестнице увидев, ей, царевне, сказала. И она-де, царевна, послала ее, Анну, от себя из хором и велела ей, Афимке, говорить: у нас-де в верху позамялось, хотели было бояре государя царевича удушить, хорошо б де и стрельцы подошли. Да она ж бы де, Афимка, повидалась с тобою впредь и привела с собою на ту ж светлишную лестницу Чубарова полка стрельчиху, кого ни есть. И те-де ее, царевнины, слова она, Анна, той Афимке говорила и впредь с собою видеться и того полку стрельчиху на светлишную лестницу привести велела. И после-де того дни с три или с четыре, а подлинно сказать не упомнит, та Афимка на светлишную лестницу приходила, а с собою ту Анютку привела. И она, Анна, с ними видевся, ей, царевне, сказала. И она де, царевна, дав ей, Анне, письмо, велела отдать той стрельчихе Анютке, а она б де, Анютка, то письмо отдала именно стрельцу